Она была рядом. Древняя нежить. Стефан время от времени ощущал легкие движения воздуха, как будто вампирша склонялась над ним.
Бессмертная госпожа – пока что – не трогала. Но и не уходила.
И невероятно сложно было лежать неподвижно и прикидываться спящим, судорожно пытаясь понять, что будет дальше.
Ему нужно было бежать.
И убить тварь.
При воспоминании о том, что тварь сделала с невинной Росинкой, к горлу подкатывала тошнота, и приходилось сжимать челюсти и дышать глубоко-глубоко.
Но как бежать, когда сил нет даже на то, чтобы сесть на кровати?
Стефан дернулся, ощутив ледяное прикосновение ко лбу, невольно открыл глаза. Что она там задумала? И тут же вжался в кровать, поскольку нежить была совсем близко, нависала над ним, опершись руками по обе стороны подушки. Взгляд непроизвольно зацепился за пухлые бледно-розовые губы, скользнул ниже. Кожа у нежити была неестественно гладкой, ни изъяна, ни морщинки. И белой как первый снег.
Все внутри скрутилось в болезненный узел, в ушах зашумело.
Вампирша молча смотрела на него, и по совершенно бесстрастному выражению лица было невозможно понять – то ли она его сейчас укусит, то ли просто свернет шею.
«Какие странные глаза», – мелькнула неуместная мысль.
Слишком светлые, почти белые, но с темными ободками по краям радужек. У людей таких глаз тоже не бывает…
– Стефан, – медленно произнесла она, как будто пробуя на вкус имя, – хватит. Надо поговорить.
«Поговорить… о чем?!!»
Но вампирша все смотрела на него, как будто ожидая ответа, и Стефан все же выдавил:
– Лучше убей.
И отстраненно посмотрел на тонкую белую шею, мечтая сжать ее… до хруста позвонков.
Госпожа пустошей тихонько вздохнула.
– Я не могу тебя убить, хоть и хотела.
И отстранилась, уселась рядом, поджав ноги, демонстрируя узкие ступни, такие же белые и гладкие, как и шея.
«Ей что-то от меня нужно, но что?», – Стефан отвел взгляд.
– Жизнь подбрасывает нам странные сюрпризы, – глухо произнесла госпожа, – ты убил Эйвана, а я не могу убить тебя, хоть и очень хотелось. Я думала, что выпью тебя досуха, князь, а тело отдам своим безмолвным ллэ, и буду наслаждаться зрелищем, как тебя раздирают на куски. Но, выходит, я не могу этого сделать. Ты оказался очень ценным экземпляром человека.
«Да неужели?» – вопрос крутился на языке, но Стефан промолчал.
Происходящее все больше походило на бред.
И, наконец, вампирша тихо произнесла:
– Я хочу, чтобы ты помог нам. Всем нам.
«Это бред, просто бред. Я простудился и умираю», – сказал себе Стефан.
Нежить в темно-алом платье, сидящая рядом на кровати, горько улыбнулась.
– Шутка судьбы, Стефан, в том, что ты – некромант мира сего. И последняя его надежда.
«Я даже не понимаю, о чем она… кто такой некромант? Последняя надежда мира?»
Он крепко зажмурился. Затем открыл глаза, посмотрел в упор на госпожу Пустошей. Говорить было тяжело, но – «пусть лучше сразу добьет, чем все это…»
– Я не буду тебе помогать. Ты – богопротивная тварь, и твое место в царстве Хенеша. И клянусь светлым именем Тефа, что, как только будет возможность, я всажу тебе в сердце осиновый кол и отрежу голову.
«Теперь – точно все».
Светлые радужки вампирши медленно алели.
Вот сейчас… она подберется ближе…и…
Стефан задохнулся, когда ледяная рука схватила его за горло, вдавливая в мягкую подушку. Белое лицо твари оказалось совсем близко, он даже почувствовал запах ее дыхания, лепестки роз с едва заметной примесью тлена. Холодная плоть языка коснулась щеки, скользнула вниз, к губам. Он дернулся, попытался вырваться – но куда там! – ведь был слабее котенка. В следующее мгновение госпожа резко отстранилась. Прошипела, сверкая алыми глазищами:
