Люциан обратился в ликана, сбросив черную мантию, прикрывавшую его наготу. Со мной остался один из оборотней и Генерва, подопечная Аро. Отныне я была нейтральной территорией, на которую не посягали ни вампиры, ни ликаны.
Эгон показался из-за деревьев, сопровождаемый семью сотнями своих сородичей, которые предали Люциана.
Мою грудь сковал страх. Нет, за себя я не боялась, ведь мне ничего не угрожало. Даже, если бы вервольфы разорвали меня в клочья, то мне бы понадобилось меньше получаса, чтобы заживить все свои раны. Жаль, что с душевными такой фокус не получался. Я переживала за Аро и Люциана. Мне ужасно хотелось им как-то помочь, но я, обладая обычными человеческими данными, ничего не могла сделать.
Бой длился почти два часа. Все внутри меня сжималось при каждой атаке врага.
Прямо передо мной на землю упал один из оборотней-бунтарей. Джейн набросилась на него вместе с Деметрием. Его лапы были зажаты между ледяных пальцев вампиров. Они оборвали их и отбросили в сторону, где те превратились в человеческие руки, а сам соперник – в человека. Из плеч, где только что были целые конечности, в бешенной пульсации вырывалась кровь, были видны пучки нервов, артерий и вен. Среди багровых лохмотьев плоти проявлялась белоснежная поверхность костей: ключицы и лопатки. Деметрий выхватил из ножен серебряный кинжал и отрезал голову животному, превратившегося в мужчину. Зрелище, скажем, неприятное, но я и сама была готова так резать их, чтобы сохранить жизни Аро и Люциана. В тот миг было плевать на все общечеловеческие нормы морали, к тому же, здесь людей и не было…
Сколько раз за битву я порывалась сбежать от своих надзирателей, чтобы принять участие в сражении, но их страх быть наказанными своими господами пугал их сильнее, чем надвигающееся полчище вервольфов.
Когда полночный кошмар был окончен, а самый последний мятежник уничтожен, я наконец освободилась от пристального контроля своих надзирателей.
– Пошли, – схватив меня за руку, приказал Люциан.
– Куда? – я с надеждой посмотрела в сторону Вольтури.
– Тебе здесь не место! – бросил он.
– С чего ты это взял? – раздался голос Аро позади меня. – Здесь все свои, и никто ее пальцем не тронет!
– Ты ее выгнал! Как ты посмел совершать такое?! – зарычал на него Люциан.
– Ты бы прикрылся, а то совратишь всех моих дам! – усмехнулся Аро.
Ликан запахнул мантию и потащил меня за собой.
– Люциан, стой! – крикнула я, и он остановился.
– Что? Хочешь вернуться к нему?
Я упала на землю, вцепившись ногтями в почву.
– Я не знаю! – вопила я на весь лес так, что и оборотни, и вампиры были оглушены моим голосом.
Аро стоял в двадцати метрах от нас и наблюдал за моей истерикой. Люциан присел рядом со мной и обнял меня, бросив недоумевающий взгляд на своего соперника.
Я ничего не могла ни сделать, ни объяснить, а только уткнулась в его плечо и плакала. Все слишком запуталось. Никогда еще за две тысячи лет я не была так раздавлена морально, как сейчас. Даже, когда по заговору сената убили моего первого мужа, мне не было так тяжело. Слезы сами вырывались наружу и заставляли меня сильнее прижиматься к ликану, чтобы скрыть свою слабость, которая и так уже оголила себя на все сто процентов. Я ненавидела себя в эту секунду, когда впервые увидела Люциана, такого униженного, изможденного, удерживаемого на цепях слугами Вольтури… То была жалость, которая переросла в страсть.
