Пустыня Захарам, расположенная в юго-восточной части Империи, была одной из территорий, включённых в её состав в эпоху кровавой экспансии Шарло, отца нынешнего императора. Шарло, известный как Император Крови и Железа, укрепил имперскую власть посредством масштабных чисток и захвата земель.
Его вклад в превращение Империи в сильнейшую нацию был огромен, но Шарло также подвергался критике за пролитие невинной крови в ходе непрекращающихся чисток и войн. Самым известным достижением Шарло стало завоевание пустыни Захарам. Ирония заключалась в том, что Захарам был бесплодной землёй, где мало что могло расти. Тем не менее включение Захарама в состав Империи высоко ценилось по религиозным соображениям.
В древности пустыня Захарам была известна как богатая земля, где располагалась Мировая вода. Эта легенда передавалась из поколения в поколение, и храм считал её священным местом. В те дни, когда храм соперничал с Империей, он регулярно объявлял священную войну и вторгался на территорию Захарама. Однако паладины храма раз за разом терпели поражение в суровых условиях пустыни. Партизанская война пустынных воинов ослабила мощь храма, что в итоге привело к его упадку во время правления короля демонов Канглима.
В ту эпоху кровопролитий Шарло преуспел там, где храм в зените своей силы потерпел неудачу. Это заставило храм выплатить контрибуции Империи и позволило продемонстрировать мощь императора. В результате Империя получила контроль над пустыней Захарам.
Именно по этим исторически и религиозно значимым землям медленно продвигался караван верблюдов.
– Ах… Как же жарко! – застонала женщина, полулёжа в повозке, запряжённой верблюдом и открытой для потоков воздуха.
– Святая Дева! Как бы ни было жарко, вы не должны так разваливаться! Подумайте о людях вокруг, – упрекнула женщину служанка, пытаясь её приободрить.
Однако служанка не решалась прикоснуться к телу женщины, ведь перед ней была единственная Святая во всей Империи – Святая Хиллис.
Хиллис направлялась к Святой Земле, расположенной в центре Захарама, чтобы совершить паломничество.
Изнемогая от жары, она грациозно улыбнулась ворчливой служанке и тихо произнесла:
– Успокойся и закрой рот, пока я тебе грецкий орех в нём не расколола.
– Но, но Святая… – служанка осеклась, увидев, как Хиллис достала из кармана грецкий орех.
Увидев, что служанка вот-вот расплачется, Хиллис села прямо и сказала:
– Вокруг один песок, кто меня увидит?
– Но паладины, которые сопровождают Святую Деву…
Хиллис, похлопав служанку по плечу, прошептала:
– Чушь собачья.
Затем она откинулась на спинку сиденья, скрестила ноги и громко спросила:
– Эй! Кто-нибудь осмелится меня обсуждать?
Паладины, охранявшие её, рассмеялись в ответ:
– Ха-ха-ха! Такого человека не существует!
– Разумеется! Кто посмеет критиковать поведение Святой Девы?
Услышав последние слова, Хиллис подняла руку и показала паладину средний палец.
– Ты, сопляк, что ты имеешь в виду под «поведением»? Что не так с моим поведением? Смерти захотел?
Один из паладинов, улыбаясь, ответил:
– Ха-ха-ха, для меня будет честью умереть от руки Святой Девы!
– Верно!
– Да и кто нам поверит, если мы осмелимся рассказать о вашем поведении?
Хиллис откинулась на спинку сиденья и рассмеялась над паладинами, пытавшимися завоевать её расположение.
– Именно! Так и есть!
Хиллис сняла туфли на каблуках и бросила их в рыцаря, жаждущего её благосклонности. Паладин с лёгкостью поймал туфли, словно делал это не в первый раз.
