Именно в этот простецки милый, нежданно просветленный ненасморочный месяц-сон моя вполне густая шевелюра украсилась серебристым клином…
Но, господа, которые люди, я все-таки умудрился не исчезнуть, не раствориться в бесчисленных коридорах Черного и Белого Подземелья… Я остался в живой солнечной действительности с одной-единственной прагматической целью – отомстить миру…
Отомстить миру! Этому миру ничтожных существ, которые назвали свое племя – люди…
Люди – это существа, которые с дьявольским апломбом возомнили о себе, что ч е л о в е к – это подобие Сына Творца, Иисуса Христа, но не распятого, а идущего, раздающего, исцеляющего…
И мщение мое вполне людское, насквозь земное, плоть от плоти ваше, которые люди…
Я дотошно записал все случившееся со мною, дав этим торопливым косноязычным этюдам-записям тривиальный профессиональный подзаголовок: «Роман в психопатических этюдах».
Да-да, вы, которые люди-людишки, знайте же, что я один из вас, подобный вам, подобный во всех ваших мыслимых и немыслимых земных грехах и грешках, – я отныне заявляю, что человек от человека сотворения и до века нынешнего есть предтеча Дьявола-послушника Черной Вселенной.
Люди есть мозоли развязной дьявольской лапы…
И я одна из бесчисленных глупых мозолей, которые, отшелушившись, отваливаются в виде смердящей перхоти на земную твердь по мере того, как Дьявол-послушник шастает по ней.
Любая блоха, любая вошь, буде даже тифозная, есть вершина Божьей искры-вдохновения…
Практичная златоспинная непоседа-пчела явно создана вдохновенной, неравнодушной кистью, меня же эта Божья тварь своей неутомимой практической жилкой утомляет и отвращает…
Осторожная ласковая гиена, с удовольствием пожирающая разложившуюся Божью плоть, тоже плод Божественного озарения…
Именно они, и только они! Эти насекомые, эти твари есть истинное лицо-предназначение живой сути-природы, сотворенной Творцом в минуту забавы и вдохновения…
Потому что э т и Божьи творения-твари чрезвычайно органичны, природны. Они не искусны – они талантливы во всех своих омерзительных (разумеется, по-человеческому узколобому завидущему мнению) плотоядных наклонностях и страстях…
И ежели случится на земле Великой Мор – а он всенепременно случится, – выживут именно эти Божьи твари: членистоногие, усатые, многоглазые, дурнопахучие (как будто человек не есть самое зловонное существо!), изящно цельномускулистые, свирепые по инстинкту, а не по жадности и любви к скопидомству…
Впрочем, скопидомство, стяжательство, подонство, ростовщичество и прочие милейшие человеческие пороки, всегда как бы прощаемые Богом, – они, эти сугубо человеческие привычки, все-таки незнакомы, неведомы Божьим тварям, которых мы, славословящие себя, ничтожества, боимся, сторонимся брезгливо, а большей частью презираем. И презираем-то именно по причине отсутствия у них этих злокачественных дьявольских пороков…
Впрочем, откровенно словесной желчью разве способно ли пронять гранитную душу человеческую?
Смехотворная, зряшная затея…
Впрочем, к подобным затеям прибегает уже не одно поколение вольных сочинителей и придворных бумагомарак, чтоб хоть как-нибудь зацепить-затронуть-усовестить непоколебимую эту твердь – душу – суть человеческую.
И все-таки не удержусь и скажу: слова-понятия: совесть, мораль, нравственность выдуманы-извлечены из какой-то идеальной фантастической сущности, из выдуманной мифологической действительности, с единственно мелкой целью – кичиться этими как бы человеческими, как бы духовными проявлениями перед истинно Божьими творениями-тварями…
