Государство - страница 6

больший уровень счастья, придают действиям государства моральное содержание. Доктрина, рекомендующая подобные операции, представляет собой прекрасную идеологию для активистского государства. Она создает моральное основание для политики государства, когда оно по своему усмотрению выбирает, кого облагодетельствовать. Однако даже если этот вопрос решается не произвольным образом, а в ходе электоральной конкуренции, то сравнение полезностей разных индивидов все равно неявно присутствует в утверждениях государства о том, что его действия правильны или справедливы (или и то и другое одновременно), а не просто необходимы для сохранения власти.

Провозглашение социальной справедливости в качестве цели и этического оправдания соблазнительной политики на первый взгляд представляет собой отход от утилитаризма. Однако фундаментальная преемственность между этими двумя критериями для оценки политики обусловлена тем, что оба они зависят от межличностных сравнений. В одном случае сравниваются полезности, а в другом – заслуги. Любое из сравнений дает оправдание для отмены добровольных контрактов. В обоих случаях роль «благожелательного наблюдателя», «внимательного взгляда», который проводит обоснованное и авторитетное сравнение, естественным образом достается государству. Присвоение этой роли – такое же громадное завоевание, как и производная возможность выбрать среди подданных государства один класс, расу, возрастную группу, регион, сферу занятости и т. п., чтобы благоприятствовать соответствующей группе за счет остальных. Однако самостоятельность в выборе того, кому благоприятствовать и за чей счет, которой государство пользуется для создания базы поддержки реформ и перераспределения, практически неизбежно сохраняется лишь на короткий срок. В главе 4 излагаются причины того, почему она имеет тенденцию исчезать по мере нарастания политической конкуренции и привыкания общества к определенной схеме перераспределения.

Полностью развившееся государство перераспределения, по велению которого «неимущий стал законодателем для имущего»[5] и которое со временем непредвиденным образом преобразует характер и структуру общества, имеет свой доктринальный аналог, идеологическую пару. Развитие ни одного из них невозможно до конца понять без другого. В главе 3 «Демократические ценности» рассматривается либеральная идеология, которая доминирует, когда государство, все больше зависящее от согласия общества и вынужденное конкурировать за него, поглощает людей, служа их идеалам.

Соглашаясь на наступление демократии и, конечно, содействуя ей как средству для перехода от репрессивного правления к правлению по согласию, государство обрекает себя на соблюдение определенных процедур наделения властными полномочиями (например, правило «один человек – один голос», правление большинства). Процедуры таковы, что государство в поисках поддержки должно просто подсчитывать голоса. Его политика, грубо говоря, должна вести к тому, чтобы выигравших было больше, чем проигравших, вместо того чтобы, например, благоприятствовать тем, кто больше этого заслуживает, больше нравится государству, обладает большим влиянием или удовлетворяет более тонкому критерию. Добиваться того, чтобы выигравших было больше, чем проигравших, всегда привлекательнее, приговаривая к роли проигравших некоторое количество богатых, чем такое же количество бедных. Однако это правило всего лишь удобно, но не более того. Оно может не завоевать одобрения тех, кто находится в стороне, кто не рассчитывает что-то получить от его применения. Некоторые из них (включая многих последовательных утилитаристов) предпочтут правило, требующее «создавать больше