– Ты… что это?!
– Устал я что-то сегодня, да и пора.
– А что, дома кто-то ждёт? – злая усмешка исказила её черты. Она тоже бросила салфетку на стол. – Я даже знаю, где она сегодня. Хочешь, отвезу? Недалеко тут, на Таганке.
Эти слова остановили меня уже в нескольких шагах от стола. Я обернулся, Таня торжествующе улыбнулась, почувствовав удачу:
– Я увидела их однажды ночью, едва не сбила на машине, – радостно сказала она. И добавила, опять словно специально для меня: – жаль, что остановилась, надо было наехать.
Она тоже встала и подошла ко мне, к нам подскочил администратор с подобострастным выдохом:
– Всё в порядке, Татьяна Евгениевна?
– Да, Игорёк, мы уходим, запишите, как обычно, – небрежно ответила Таня, даже не глядя на него. Как быстро они научились барынь-то играть, эти вчерашние комсомолки и комсоргши, удивительно…
Она так пристально смотрела на меня, будто опасаясь упустить из глаз, и я тогда сбегу.
– Поехали, Валентин?
– Я домой поеду, Таня. У меня дети дома одни, – сказал я, отворачиваясь, мне не хочется больше смотреть на её.
– Я скину тебе адрес на ватсап, я проследила за ними, я знаю…
Я обернулся, останавливаясь:
– Спасибо за заботу о моём семейном благополучии, но ты напрасно влезаешь в мою жизнь.
– Влезаю?.. Я давно в твоей жизни, – спокойно и уверенно сказала Таня.
Я подождал, пока она подойдёт ближе и сказал так, чтобы она услышала, чтобы она поняла, что это последнее слово, которое я скажу ей:
– Нет.
И Таня услышала, хотя, очевидно, не ожидала, потому что она остановилась, открыв рот:
– А… то есть… Ты что?..
– Счастливо оставаться, – сказал я и толкнул зеркальную дверь.
– Да ты что, Валентин…
Но я уже вышел на крыльцо. На улице тепло и приятно, лёгкий ветер ласкает кожу. Это ветер свободы…
Но Таня всё же догнала меня, уже парковщик забрал мой жетон, а Таня вышла и, увидев меня, истолковала в свою пользу. И делая вид, что не придаёт значения произошедшему, будто это обычная стычка, сказала:
– У меня шампанское в холодильнике. И диванчик новый Armani casa, неделю назад привезли.
Она улыбнулась, но не только радости, даже деланного веселья не было в её лице. И всё же она ещё пыталась продолжить наш многолетний спектакль. Но не только вся публика давно разошлась, потому что представление фальшиво насквозь, но и ее партнёр сбежал…
– Нет, – повторил я.
– Да ты… Обиделся? Ты обиделся из-за неё? Она лжёт тебе всю жизнь, а ты…
– Я тоже лгу. Много лет. Одними этими встречами с тобой. А ты лжёшь ей своей подлой дружбой. Так что, мы все квиты, – сказал я и спустился к своей машине.
Я не обернулся, я не хочу запоминать, как Таня сейчас выглядит, как она смотрит на меня, видеть ошеломление на её лице. Я никогда не хотел причинять ей боли, она не виновата в том, что я слабак и слякоть, что я не был настоящим мужчиной, не навёл порядка в своей жизни, столько лет живу этой двойной жизнью, используя её…
Если бы эта двойственность была мне нужна! Если бы я испытывал потребность разделяться! Но никогда по-настоящему меня не влекло из дома, я хотел лишь внутри себя отомстить моей обидчице. И, мне казалось, мстил эффективно. Но это была дрянная иллюзия, глупый самообман, не более. Вот и он разрушился сегодня. Надо сказать, я испытывал сейчас необыкновенное облегчение.
И в то же время я понимал, что с этим начнётся новая жизнь. Если одна дверь закрылась, всегда открывается другая. Значит откроется и мне. Должна открыться. Не может не открыться.
