– Давай назад, куряка!
Я отдала. Ю-Ю затянулся ещё раз и затушил её.
– У меня есть кое-что другое. Раз уж развращаю тебя тут без контроля взрослых… Покурим травки? – глаза щурятся так хитро.
Вот это уже я удивилась, такого я не ожидала. Ю-Ю поднялся как ни в чём, ни, бывало, вышел в прихожую и вернулся пачкой «Беломора». Но вместо спичек в коробке, что он открыл ловким движением пальцев, оказался какой-то травяной порошок. Ю-Ю размял беломорину, вытряс из неё табак в камин, получилась пустая папиросина. В неё он и натряс порошка из коробка, закрутил кончик, ловко и даже как-то сексуально, вертанув его губами. Посмотрел на меня, держа косяк пальцами торчком.
– Готово. Не передумала?
Я улыбнулась, выходит даже как-то занимательно. Он прикурил его от спички, вдыхая дым сквозь зубы, и держа в себе где-то, будто на полдороги. Потом выдохнул тихонько и медленно, не как сигаретный и запах у этого дыма другой.
– Ну… ничё… Держи, неофит.
Я взяла, постаралась повторить, следуя его указаниям. Он засмеялся:
– Волосы не подпали, кукла! – и откинул их мне ласковой ладонью от лица.
Этот дым отличался по вкусу от сигаретного, но я не могу ещё понять, нравится он мне или нет. Тогда я попробовала затянуться ещё, и ожидаемо закашлялась от слишком горячего и кусачего дыма, тут же впившегося мне в язык и бронхи.
– Давай, не форсируй! – Ю-Ю забрал косяк, дотлевший уже до половины.
Он затянулся снова. И снова выпустил дым. И смотрит, улыбаясь, глаза мерцают здоровенными зрачками. Я таким красивым его ещё никогда не видела.
– Иди сюда, паровозик сделаем, – сказал он, поманив меня.
– Что сделаем?
– Увидишь, слушайся и всё, – улыбается он синющими глазами.
Он притянул меня к себе близко, и, снова затянувшись, выдохнул мне поток дыма на приоткрытые губы, так, что получается, я вдохнула его выдох… Это получилось как-то необычно волнующе. Его большие зрачки и лицо так близко. Мы всегда близки, но так близко ко мне он не был. Это похоже на поцелуй. Я так и сказала.
Ю-Ю засмеялся, косяк почти догорел, он посмотрел на него, назвал «пяточкой», затянулся, сипя, в последний раз и бросил в камин.
– Похоже. Но в том и смысл.
Он повеселел заметно, наверное, это то, что называется «приход», но я не чувствовала ничего подобного. Шампанского мы выпили на двоих бутылку, ясно, что я пила раз в пять меньше, но всё же лёгкое кружение было в голове. От этого действа я не чувствую ничего. Кроме самого действа ничего особенного. Ю-Ю опять смеётся.
– Это потому, что ты в первый раз.
Я снова подняла ноги на кресло, посмотрела на него, ставшего просто необычайно красивым сейчас, то ли, потому что свет огня украшает и комнату и нас, то ли похорошел, опьянев.
– И часто ты…?
– Курю? Нет. В институте в последний раз. Для тебя и запасся. Ещё выпьешь?
– Выпью. Шампанское приятно пить.
– Если закружится голова, скажи, значит, хватит.
Он принёс ещё бутылку с крыльца, где прикопал их в снегу.
– Сколько их там?
– Шесть бутылок – немного, – засмеялся он. – Ты бы поела.
Есть и правда было что. Мы привезли с собой копчёную курицу, салат сделали из крабов, икру и красную, и чёрную, тоже не переводились в доме. И копчёную колбасу, которую я всегда любила, даже оливки, что, бывало, редко на столе и мне стали нравится только в последний год. Лимон мы порезали с сыром, я уже не говорю о мандаринах, апельсинах и тёмно-красных твёрдых яблоках.
