– Кошкина, сиди ровно, не вертись!
Мальчик рядом со мной что-то говорил мне по ходу урока пару раз, но я даже не расслышала.
Как плохо всё получилось, он может подумать, что я нарочно с этим новичком уселась. Я даже имени этого мальчика не помню, а Вася уже сердится. Всё как нарочно! И станет думать…
Так и вышло. Я, конечно, подошла к Васе на перемене. Пока все мы шли на алгебру. Идти через три этажа с четвёртого на второй и из нового, холодного корпуса школы, в старый, с высокими потолками, и здоровенными толстыми дверями.
– Вася, – я тронула его за локоть легонько.
Он остановился, обернувшись, но смотрит куда-то выше моей макушки, пользуясь, что он почти на голову выше меня.
– Вася, ты… почему не позвонил? У тебя всё хорошо? Как мама?
– Хорошо. Выздоравливает. Всё? – он скривился немного, по-прежнему не глядя на меня. И всем видом показывая, что ему недосуг болтать со мной.
Но я всё же не теряю надежды:
– Ты… Вася, неужели ты обиделся?
– Чё те надо? – Вася сделал лицо ещё противнее, скривив рот. Но равно всё не смотрит. – У тебя же новый парень. Поздравляю. Симпатичный.
– Вась, да ты что, какой парень?! Пришёл новый какой-то, я даже…
– Я понял-понял, у него, наверное, дела получше обстоят, да? Ты все каникулы с ним провела, должно быть?
– Да ты что?! Я даже имени его не знаю…
– Это точно, имён ты не запоминаешь, – криво и зло усмехнулся он, показав на мгновение злые белые зубы. – Ладно, удачи тебе с новым другом, Кошкина!
– Вася… – я почти онемела. Это он повод такой нашёл, чтобы развязаться со мной?
Но он, мой Вася, мой прекраснейший принц и рыцарь, пошёл к лестнице, даже не обернувшись. Зато меня нагнал мой новый сосед.
– Ты сумку забыла, – сказал он, подавая мне мою сумку.
Я посмотрела на него, откуда ты взялся на мою голову?!
Не знаю, почему Майя Кошкина поссорилась с этим своим Метелицей, но это дало мне возможность получше рассмотреть их обоих. Метелица высокий, в отличие от меня, стройный, длинноногий, волосы длинные по дерзкой моде, вот кто рокер здесь. Даже сумка у него исписана шариковой ручкой логотипами. И именно с ним я оказался в контрах, похоже. Но откуда же я знал, что они поссорятся. Да ещё из-за меня.
Ерунда, помирятся, я же, правда, ни при чём.
Так думаю и я, уговаривая сам себя, когда успокаиваю Маюшку, плачущую вечером в своей комнате. Хотя я рад, что они поссорились. То, что всё же вымолвила Маюшка об их Новогодних приключениях, меня пугает. Она слишком влюблена в него и слишком доверяет. Так и до беды недалеко, что тоже на аборт пойдём или рожать в десятом классе станем? Пусть подальше от неё побудет герой скороспелый.
Я кое-как сделал уроки и, не в силах сидеть у себя, зашёл к Ивану Генриховичу в комнату, надеясь внутренне, что он не возобновит разговор о Майке и мне не придётся говорить ему, что он был прав, и мы с ней теперь не дружим, потому что она, очевидно, не считает меня достойным себя. Или просто я стал противен ей. Или и то, и другое. Пока я защищал её от нападок дураков-одноклассников я был ей нужен, а как парень – извините, не подхожу… поищем почище…
– Ты что, мрачнее тучи, Василий? С каникул вернулись, настроения нет?
Я сел сбоку письменного стола, за которым сидит он сам над каким-то здоровенным томом.
– А мне удалось Дрюона достать. Великолепная беллетристика. Хочешь, возьми, почитай, очень захватывающе. Отдохни душой, – он говорит, не разгибаясь над своим фолиантом.
