Эта граната была не опаснее булыжника. Алешка выпросил ее у папиного двоюродного брата. Дядя Боря служил офицером и преподавал в военном училище. У него этих учебных гранат – целый ящик. Хорошо еще, что Алешка не выпросил у него пулемет. Представляю, что стало бы с Любашей, если бы он притащил его на уроки.
– Зачем ты ее в школу таскаешь?
– На всякий случай, – лаконично пояснил Алешка, продолжая копаться в сумке. – Кругом враги.
– Директор увидит – отберет.
– Не отберет, – возразил мой братец и логично обосновал: – Он подполковник, а дядя Боря полковник.
Наконец на свет появилась мятая до отвращения тетрадь.
Первая же фраза диктанта все прояснила. «Мы саберали яблыки в заду».
– В каком заду?! – заорал я.
– В колхозном, наверное, – спокойно ответил Алешка.
Действительно, ни за что пара. По две ошибки в каждом слове.
Тут прозвенел звонок, и мы расстались, недовольные друг другом. Плакало опять ружьишко. «Яблыки в заду»…
А в понедельник по школьной радиотрансляции грозно прозвучал голос нашего директора:
– Всем учащимся немедленно собраться в актовом зале.
Мы собрались. Расселись по своим классам. И особенно не волновались. Немного интересно было – и все.
Но тут на сцене затрепетал занавес и шагнул из-за него вперед наш директор. Он строго окинул всех нас пытливым взором и рявкнул:
– Встать! Кто это сделал – шаг вперед!
Наш директор был когда-то офицером и до сих пор не бросил свои армейские замашки. Когда мы особенно его доставали, он грозно топорщил усы, вытягивался в струнку, руки по швам и объявлял:
– Я полком командовал! А уж с вами одной левой справлюсь.
Мы встали, но никто шагать не стал. Во-первых, потому что некуда было шагать, не по стульям же, а во-вторых – мы столько всего наделали, что не догадывались, чем именно вызвали гнев начальства.
Назрела страшная тишина. И в этой тишине особенно грозно прозвучали слова директора:
– Кто похитил из учительской классные журналы? Два шага вперед! Если через пять минут журналы не вернутся, я вызову милицию. И предупреждаю: виновный будет строго наказан. А юных двоечников и юных хулиганов это все равно не спасет: все наши педагоги отлично помнят все ваши оценки. – И он почему-то при этих словах посмотрел на Алешку. Алешка покраснел. Но не от стыда. Скорее – от злости. – Разойдись!
Мы разошлись… Журналы не вернулись… Милицию директор не вызвал – не захотел «пятнать позором мундир нашей славной школы». Но предупредил, что увольнительных… то есть новогоднего карнавала не будет до тех пор, пока не появятся журналы и не объявится их похититель. Хоть до Восьмого марта…
Алешку я отловил в спортзале. Он там пытался исправить двойку хотя бы по физкультуре и висел, болтая ногами, на шведской стенке.
– Здорово, да? – спросил он меня. – Вот повезло.
– Куда ты их дел? – не стал я деликатничать.
– Ты что, Дим! – взвыл Алешка. – Я, по-твоему, совсем дурак, да?
Я не успел ответить, потому что в зал заглянула Любовь Сергеевна и грустно сообщила, что Алешку вызывает директор.
Из кабинета директора он вылетел злющий, как маленькая оса.
– Ну я ему!.. – пыхтел он. – Ну!.. Рога пообломаю!.. Ухи пообрываю!..
– Кому? – спросил я с надеждой. – Директору?
– Похитителю! Я его найду! У меня хоть одна тройка была – по поведению. Теперь и ее нету! Из-за этого гада!
Я понял, что нужно выручать братца. Одному ему с этими рогами и ушами не справиться.
А немного позже я понял, что кража журналов из учительской – это не рога и уши, а гораздо серьезнее: первое звено в цепи подготовки неизвестными лицами целого ряда преступлений. И когда я это понял – отступать уже было поздно…
