Именно так мне и нужно было снять напряжение.
– Эй, – сказала Энни после ланча, и ее взгляд стал мягче, когда она увидела, как я достаю стопку журналов из кожаной сумки от Кейт Спейд. – Помни, что я тебе говорила.
– Помню.
Она еще сильнее нахмурилась.
– Просто не хочу, чтобы ты расстроилась. Возможно, она тебя даже не узнает.
– Я не расстроюсь, даже если она не вспомнит меня, – пообещала я, удерживая журналы на сгибе локтя, и улыбнулась. – Но сегодня утром я разговаривала с Иисусом, и, думаю, она вспомнит.
Энни тоже улыбнулась.
– Не понимаю, как это место держится без тебя на плаву.
– Легко! – ответила я и стукнула ее по носу указательным пальцем. – У них есть ты.
Я повернулась, продолжая улыбаться и излучать уверенность, а потом пошла налево к самой дальней комнате. Я проводила взглядом по табличкам с именами и декором на закрытых дверях и кивала тем, кто выглядывал в коридор из комнат. Постояльцы смотрели телевизор или читали в постели. Подойдя к самой последней в коридоре двери, к которой еще со времен моей старшей школы был прикреплен красно-белый венок, я судорожно вздохнула и посмотрела на знакомое имя, выгравированное золотом над венком.
Бетти Коллинз.
Мои губы тронула улыбка при мысли о вспыльчивой старушке, с которой я познакомилась много лет назад. Бетти восемьдесят девять лет, и у нее был громкий, искренний смех и родимое пятно на лбу. Она прикрывала его седой растрепанной челкой, по которой постоянно водила веснушчатыми кончиками пальцев, и любила рассказывать мне истории о любимых кинозвездах.
Бетти была забывчивой, и хотя половина работников считала, что у нее есть признаки деменции, я знала, что это не так. Бетти находилась в здравом уме, чего нельзя сказать о половине моих ровесников. Просто ее память была избирательной, а еще она совершенно не выносила людей, к которым была равнодушна.
Энни волновалась, что из-за моего долгого отсутствия Бетти не сможет меня вспомнить.
И снова я была уверена в обратном.
Пока меня не было в городе, мы поддерживали связь, переписываясь и иногда созваниваясь. Когда я вернулась на рождественские каникулы, она прекрасно меня помнила, и казалось, что никогда и не забудет, даже если и впрямь диагностируют деменцию.
И я тоже знала, что никогда ее не забуду.
Бетти первой открыла мне глаза на мир за пределами Стратфорда, убедила не бояться рисковать, двигаться по жизни увлеченно и непримиримо.
«Обычную жизнь может влачить каждый, дитя мое, – одним спокойным днем сказала она. – Но лучшие приключения предназначены для тех, кому хватает храбрости быть незаурядным».
Я глубоко вздохнула, тихонько постучав, а потом открыла дверь и вошла в комнату.
Бетти сидела в том же кресле-качалке, где я видела ее в последний раз, перед тем как вернуться в колледж. Она повернулась лицом к окну, хотя шторы были задернуты, и осторожно покачивалась, напевая мелодию Good Morning из «Поющих под дождем». Я улыбнулась, увидев ее длинные седые волосы, коллажи из журналов, старые киноафиши. Когда дверь закрылась за мной, Бетти перестала качаться и прислушалась.
– Кто там?
– Лучше бы ты повернулась и посмотрела сама, старушка, – дерзко ответила я.
Бетти резко повернула голову, сведя брови на переносице, словно ей нанесли личное оскорбление, а когда заметила меня, ее лицо тут же смягчилось, и она расплылась в улыбке.
– Будь я проклята, глядите-ка, кого принесло.
