Она вышла из гостиной, а мы долго смотрели ей вслед.
– Она такая же язва, как и ты, – наконец, потянул Мамбов. – С другой стороны, я Марию прекрасно понимаю. Жить с тобой и не отрастить ядовитые зубы, то в итоге можно или свихнуться, или оказаться забытой в каком-нибудь дальнем поместье.
– Олег, ты же сам художник, – я закатил глаза. – Уж тебе ли не знать, как сильно мы зависим от муз, вдохновения и сильных, ярких эмоций. Причём, не всегда положительных.
– Я этому не подвержен так сильно, как ты, – покачал головой Мамбов. – Наверное, поэтому без раздумий принял предложение Медведева. Как-то не получалось у меня представить, что я связываю свою жизнь с искусством. А вот тебя понять сложно.
– Нормально. Это было вполне осознанное и много раз взвешенное решение. И я тоже не могу представить свою жизнь, посвящённую одному лишь искусству. Сама местность, в которой мы проживаем с её бесконечными прорывами не подразумевает, что надо перестать драться и запереться в мастерской. Тем более, что в творчестве меня никто не ограничивает.
– Ну, понятно, – кивнул Мамбов. – А Мария всё ещё является твоей музой?
– А с чего ты взял… – Я прикусил язык и покачал головой. – Экзаменационный портрет.
– Весьма волнующий, надо сказать. Все эти километры полупрозрачных тканей… Очень… В общем, очень. Ты меня понял.
– Так и было задумано, – я не стал упоминать, что все эти километры тканей рисовались уже постфактум, потому что изначально на портрете Маша была полностью обнажена.
– А я и не сомневаюсь, что так было задумано, но о нервах ближних своих ты мог подумать? Например, о нервах членов комиссии. Там уже не юноши присутствовали, сердечко могло и не выдержать. – Менторским тоном произнёс Мамбов.
– Вот ты это сейчас серьёзно говоришь? – я посмотрел на него подозрительно.
– Абсолютно, – и Олег не выдержал, рассмеявшись.
– Тьфу на тебя. Я-то почти купился. Тем более, что комиссия тогда и правда как-то сильно затянула с ответом. – Ответил я. – Интересно, нас сегодня кормить будут? У Маши, вроде, нет проблем с добычей еды в этом доме.
– А что, у кого-то эта проблема есть? – Олег ухмыльнулся.
– У меня, например, – дверь приоткрылась, и я увидел Тихона, маячившего в коридоре.
В гостиную проскользнула Фыра и запрыгнула на свой любимый диван у дальнего окна. Тихон ещё немного помялся возле дверей, а затем вошёл и протянул мне объемный конверт.
– Курьер передал. От Павлова. – Сказал он. – Фырочка сильно сюда просилась, я её впустил. – Добавил он.
– Можно подумать, ты мог её удержать. – Фыркнул я, распечатывая конверт и вытаскивая самые настоящие фотографии. Они были черно-белыми, но весьма чёткими. – Красота какая. Интересно, сколько Сава за эту змею, которая чуть меня не прикончила, получил, раз так расстарался. – Задумчиво произнёс я и протянул фотографии Мамбову. – Посмотри, что скажешь?
Олег взял небольшую стопку с десяток фотографий и принялся рассматривать машину, которую практически уже собрали для меня. Разглядывал он машину долго. Так долго, что я утвердился в своём убеждении, что эти картинки его заводят куда больше, чем изображения обнажённых девушек.
Само письмо было коротким и весьма лаконичным. Машина практически готова. Ей осталось пройти все тесты, прежде, чем её погрузят на поезд и отправят в Ямск.
Пока Мамбов залип в фотографии, я сел за стол и набросал несколько строк Саве. С просьбой приобрести мне фотоаппарат. Искусство, оно ведь разное бывает, не правда ли. Почему бы не попробовать что-нибудь поснимать, вместо того, чтобы наброски карандашом делать. Тем более, что это не везде удобно.
