Граф Соколов – гений сыска - страница 9

– Сдайте того, кто Попова замочил, вот – две тысячи! – отдам, из своих денег.

– Аполлинарий Николаевич, век свободы не видать, не знаем!

Уже за полночь Соколов на сон грядущий, сидя за стаканом кефира, просматривал газеты. Вдруг глаз резануло сообщение в траурной рамке:

«Надо съездить, – решил Соколов, – поддержать бедную женщину».

На другой день, не заезжая в сыск, Соколов из дома отправился на Ваганьковское кладбище. Было начало двенадцатого. К своему удивлению, уже возле ворот он увидал вдову Попова. Вся в трауре, который весьма шел к ее белокурым волосам, она нервно сказала:

– Почему-то задерживается катафалк! Я вчера была в Екатерининской больнице, сдала погребальную одежду доктору Маркову – такой милый человек с бородкой. Он сказал, что в восемь утра можно забрать Александра Порфирьевича. Катафалк любезно согласился проводить мой сосед Арчевский. Но их все нет…

Вдруг, срывая с узды пену, подкатил лихач. Из коляски выпрыгнул Арчевский. Увидав Соколова, он отвел его в сторону:

– Как хорошо, что вы тут! Прямо не знаю, как Марго сообщить, да и вам это знать интересно. Видите ли… из морга, кажется, исчез труп Попова. Я думал, что шутка какая-то дурацкая. Все палаты больницы обшарили, чердаки. Нету трупа! Вместе с гробом пропал. Улетел, что ли? Я уже сообщил по телефону господину Жеребцову. Он в больнице следствие ведет. Ах, тяжелая и неприятная миссия – сообщить Маргарите.

…Вдова, услыхав кошмарную новость, как и положено барыне, грохнулась без чувств.

Соколов совсем сбился с ног – дело не шло.

На четвертую ночь, наконец, усталость одолела его богатырскую натуру. Он забылся сном – легким, поверхностным. Вдруг среди ночи его осенила счастливая мысль, сон моментально отлетел. Быстро-быстро оделся, выскочил на ночную улицу. Возле арки Красных ворот дремал какой-то ванька. Соколов засунул в рот два пальца, оглушительно, по-разбойничьи свистнул:

– Эй, олух царя небесного, гони к Публичной библиотеке!

Уже минут через десять были на месте.

Библиотечный сторож, чей покой нарушил сыщик, долго не желал открывать. Тогда Соколов заорал:

– Я сейчас тебя, старый пень, арестую за пособничество убийцам и сопротивление законной власти! – и надавил с такой страшной силой, что громадная дверь затрещала.

После этой атаки сторож сдался.

Влетев в зал периодики, Соколов стал лихорадочно листать последние номера газет. Вдруг радостно гикнул:

– Вот оно! Думали Соколова обхитрить – не вышло! На, дед, тебе за удачу – четвертной билет. Вспоминай наших! А газетку, извини, возьму – для служебной надобности.

Положив перед Гартье «Московский листок», Соколов, словно во время пушечной пальбы, громко говорил:

– Меня как молния озарила: я всю подлость этих мерзавцев враз раскусил! Я не знал, кто конкретно пошел на такое, но понял суть негодяйства. Все это сделано ради страховки! И точно, стал листать газеты, вижу знакомое имя – Санька Темчук! Вдова, вишь, некролог опубликовала: «Безутешное семейство со скорбью сообщает о невозвратимой утрате…» А сам этот Санька, аферист знаменитый, сейчас где-нибудь лопает водку под семгу. Ах, хитрец! Пробу ставить некуда. Он давно в розыске. А тут сразу захотел двух зайцев подстрелить: и нас с толку своей «смертью» сбить, и деньги по страховке заграбастать. Надо проверить эту версию, всех наличных агентов по страховым компаниям разослать. Ты, Жеребцов, давай в «Россию» на Солянке, Гусаковы пусть гонят на Неглинку – в «Нью-Йорк», Новиков – в «Северное общество» на Никольской, а я направляю стопы в «Якорь».