– Александр Константинович, вы же умный человек. Там будут журналисты, пресса. Они раструбят на весь мир, что на открытии моей фабрики присутствовал самый гениальный сыщик Петербурга. Вы даже не представляете насколько вы стали известны. Ваш расчётливый ум, ставящий превыше всего логику и опыт, ваша безупречная манера одеваться станут лучшей рекламой моих сюртуков и фраков. Элегантная баронесса Мыслевская приехала с той же целью.
– И князь Пулев? Неужели во всём Петербурге не нашлось князя с более чистой репутацией?
– Александр Константинович, – фабрикант несколько сконфузился. – Не стоит доверять грязным слухам. К тому же, никто другой не задолжал мне так, как он. И я был уверен, что Фёдор Иванович согласится участвовать в этом представлении.
– Если бы не безрассудство моего батюшки, я бы не согласился быть вашей рекламой. Для чего стоило приглашать меня на неделю раньше? – этот вопрос прозвучал скорее риторически, и Барсуков предпочёл на него не отвечать.
– Александр Константинович, но это не всё. В письме я говорил ещё о кое-каких условиях. Я скоро открою собственный банк. И вам суждено стать одним из первых его вкладчиков.
– У меня нет денег, – резко заявил граф.
– Ваших денег и не нужно. Я внесу пять тысяч вместо вас и оповещу об этом все газеты. Только представьте: «Уникальный сыщик, величайший логик Империи – вкладчик «Банка Барсуковых!». Как звучит!
– Что за аферу вы затеяли? Я, как вы заметили, величайший логик, не верю в такие безвозмездные подарки, – недовольно фыркнул граф Соколовский.
– Не стоит волноваться, граф. Этих денег вы никогда не получите. Ваш индивидуальный договор составлен так, что деньги вы не можете снять без моего разрешения и потери девяноста девяти процентов вклада, – успокаивающе предупредил фабрикант.
– Ах! Теперь всё выглядит логично. Я согласен.
– Завтра вам нужно подписать необходимые документы в моём кабинете. Долговую расписку вашего отца я отдам вам после открытия фабрики.
– Теперь мне всё понятно. Если наш разговор окончен, позволите оставить вас?
Граф уже собирался покинуть библиотеку, как хозяин дома остановил его и попросил сесть за столик. Александр Константинович почувствовал в голосе фабриканта тревогу и удовлетворил его просьбу.
– Александр Константинович, – Барсуков заметно понизил голос и посмотрел прямо в карие зрачки своенравного гостя. – Я думаю, меня хотят убить.
Некоторое время граф внимательно изучал лицо Барсукова. Оно выглядело озабоченным и немного испуганным. Вместе с тем, ощущалась какая-то фальшь, что-то неуловимое и загадочное сквозило в барсуковских глазах.
– С чего вы взяли?
– Наследство. Я оставляю после себя огромное наследство, Александр Константинович. Моё здоровье уже не такое, как прежде, и больше года я пытаюсь понять, кто сможет заменить меня. Мой сын – директор двух прядильных фабрик, у него огромный опыт. Однако, он слишком мягок, слишком воспитан, таких неженок в жестоком мире финансов сминают в одно мгновенье. Он отлично разбирается в делах, хороший тактик, но не стратег. Без необходимой доли жёсткости Миша не сможет увеличить рынка. А вот моя дочь обладает отличной деловой хваткой. Такой, что я могу быть спокойным за дальнейшие расширения фирмы. Но тогда фирма превратится из «Барсуковых» в «Хитрова», а этого я не могу представить в страшном сне.
– И вы думаете, из-за этих мыслей вас убьют?
