Строчить продами не обещаю. Пишу медленно с погружением в мужское сознание главного героя. А ты пиши обязательно, получается это у меня или нет.
2. Глава 2
«Графин, графин! ГрафИн!» - этот визг будет стоять у него в ушах до конца его дней. И не нужно заниматься дайвингом в психологию, чтобы измерить глубину детской травмы. Просто в интернате, где он вырос, без погонялова, никак. Нет его - нет тебя. А это, считай - всё: по жизни ты никто, если изначально отстаивать нечего. Имя - как честь. Фамилия - как фундамент личности, кто бы что ни говорил. Кличка определяет твою позицию в отношениях с окружающим миром. Либо ты его. Либо он тебя.
Вроде и прозвище прицепилось к нему не самое обидное. Ну, подумаешь, графИн. Вот у него друг - Миша-Копилка. И звали его так с детства за шрам на макушке, вокруг которого отказались расти волосы. А тут всего лишь графин.
Да, но когда у тебя такая звучная фамилия, как ГрАфин, кроме которой гордиться больше нечем, это становится унижающим достоинство обзывательством, а не кличкой. Сначала безударное неуважение по отношению к благородной «А» раздражало, как крошки в постели. Неприятно, но жить можно, если научиться не замечать. Но, видимо, голодные девяностые совпали с буйством половых гормонов и эта фонетическая провокация превратилась в причину почти всех конфликтов Глеба с окружающим его миром и могла стоить кому-то выбитой челюсти или сломанного носа. ГрАфин настаивал! Нет, он требовал! Чтобы фамилия его звучала так, как ей положено по происхождению. За что и схлопотал первую свою «хулиганку».
В кровь сбитые кулаки и вечно поджатые ягодицы. Голодные спазмы и «карцер» - так в интернате называли кладовку с вонючими тряпками и хлоркой, в которую изолировались особо одаренные воспитанники на сутки.
Потом была «малолетка». В пятнадцать, с такой же беспризорной интернатской шпаной ГрафИн убегал стричь кошельки в автобусах. На том и реальный срок заработал. Исправительное учреждение мало чем отличалось от образовательного по условиям содержания. Решетки на окнах и там и там, кормят одинаково несъедобно. Посидев тогда с несовершеннолетними отщепенцами общества на тухлой перловке почти два года, Глеб поставил перед собой цель отсечь все лишнее и стать Графом. Доказать себе и всем остальным, что для этого вовсе необязательно быть дворянином по праву рождения.
Долгими часами в кромешных «карцерах» он постоянно видел перед распахнутыми в темноту глазами проем двери. На фоне ночного ненастья, охваченного яркими охапками молний силуэт - высокий, крупный мужик в плаще и цилиндре, как у нарисованного Пушкина в учебнике по литературе. И сквозь гром до него доносилось твёрдое, уверенное:
- Граф. Просто Граф, господа.
И всё замирало. И сам Глеб перед этой галлюцинацией - тоже. Но тогда, вместе с видениями, пришла к нему уверенность, что вот он так же будет входить в любые двери.
Все успешные делятся на два типа. Одни с нуля организовывают дело, которое потом их кормит красной и чёрной икрой. Другие - предпочитают покупать уже сколоченный кем-то прибыльный бизнес и развивать. Глеб был из тех, кто на вопрос «что появилось раньше: деньги или кошелёк», знал точный ответ - деньги. Без них зачем его носить в кармане кашемирового пальто? Графин сыграл в рулетку со 158 статьей УКРФ поздней осенью девяносто шестого, когда устал и замёрз мыкаться по рыночным притонам и удачно ущипнул зелени. С украденным вошёл в покерный банк и у барыги одного выиграл газетный киоск. А по тем временам это была золотая жила.
