– Нет, нет. Что вы! – испугался академик.
Академик немного успокоился и рассказал о несостоявшихся планах по изучению пищевых и энергетических свойств семян. Все прахом.
– Прахом? – неожиданно переспросил электронный ведущий, видимо не совсем поняв смысл сказанного.
Академик напрягся. Изменился в лице, выкатил глаза и заговорщицки тихо пригласил:
– Пойдемте со мной. Я вам что-то покажу.
В огромном соседнем помещении всюду на стеллажах располагались палеты с разными растениями.
– Смотрите, – показал он на один ящик, – грунт отторгает влагу и не принимает никакую органику! – уже совсем шепотом сказал академик.
– Может, это просто закодированная защитная реакция, оставленная древними жрецами? Чтобы нельзя было украсть продукты питания фараонов, – предположил ведущий.
Еле слышно, сдавленным голосом, глядя сумасшедшим взглядом сквозь камеру, академик ответил:
– Это не египетское. Это основной сорт пшеницы нашей планеты. «Звездный». Контрольная группа…
Георгий Стафф пришел, как обычно, вечером, когда уже начинало темнеть. С цветами, с бутылкой янтарно-красного вина. Они любили друг друга. И часто встречались. Шеффи была его начальницей. Она обладала такой привлекательностью и такими формами, которые любого мужчину заставляют впиваться взглядом в складки одежды и оценивать прочность застежек с одновременной попыткой прочитать доступность, конкурентоспособность, возможность немедленного флирта или хотя бы знакомства. Сам Горри, так звала его Шеффи, был пытливым ученым, но главное достоинство его заключалось не в этом: он был великолепным врачом – участливым и сочувствующим, всегда находившим нужные слова, всегда способным успокоить и тем самым облегчить самые тяжелые случаи его практики. Все женщины были от него без ума. Но повезло только Шеффи.
После ужина и разговоров ни о чем Шеффи приняла серьезный вид и сказала:
– Я тебе хочу что-то показать.
Она включила проектор на стену и стала показывать результаты своих утренних исследований. Горри слушал и смотрел очень внимательно. Потом она запустила аналитическую программу. Сначала ее график медленно полз почти параллельно его графику, потом стал более пологим и, наконец, стал стремительно опускаться вниз и… уперся в ноль.
«Время! – подумал Горри. – Она включила в расчет еще и функцию времени!»
График, упершийся в ноль, означал только одно: Шеффи нашла закономерность полного исчезновения человечества. Он медленно стал подходить к изображению и не верил своим глазам: кривая упиралась в ноль на сегодняшнюю дату! Повернулся к ней что-то сказать, спросить, возразить… но она уже расстегивала блузку и смотрела на него круглыми хищными глазами…
– Ты должен… Горри, это наш последний… твой… и мой. Вообще последний…
Все началось утром. Телевизор, как обычно, разрывался последними новостями, рекламой, развлекательными программами. Неожиданно все передачи прервались по всем каналам. Пошла прямая трансляция с места событий. Толпа журналистов, полицейских, каких-то активистов бушевала перед фермой, которая производила молоко и выращивала бычков на мясо. Фермер, захлебываясь в слезах, панически, на грани безумства, твердил:
– Они ничего не едят, они перестали пить. Перестали двигаться. Стоят на одном месте. И всё.
Жена фермера, дети, еще какие-то люди стояли в сторонке, жались друг к другу и тоже плакали.
