Графика - страница 22

Я только сейчас заметил какую-то белую повязку из эластичной ткани на её шее.

– Слушать надо было, я как раз объясняла, – огрызнулась Илл.

– Ну прости, задумался. Так что это?

Она вздохнула и сняв повязку протянула её мне.

– Я очень боюсь петь на людях, а повязка помогает сосредоточиться. Надеваешь – и вокруг ни взглядов, ни голосов. Одним словом, с помощью неё я заглядываю внутрь себя, чтобы найти там нужные чувства, которые…я не слишком путанно объясняю?

– Да нет, – теребя в руках кусок ткани, отозвался я, слабо усмехнувшись. – Я прекрасно тебя понял. Ты черпаешь вдохновение изнутри, находя отзвуки своих эмоций и облекаешь их в мелодию, верно? А что бы не мешали, надеваешь повязку.

– Ну… да, – озадаченно согласилась Илл, забирая повязку из моих рук. – Ты действительно меня понимаешь, надо же. Остальные думают, что я чудила, даже прозвище дали – «Слепой музыкант». Поначалу многие считали, что я так на жалость давлю, а когда узнавали, что я не слепая, сразу же начинали обвинять в обмане, кричать гадости всякие. Странные люди. Я же не беру за это денег, просто пою для них от души, делюсь самым сокровенным, только по-своему.

– А брала бы – возмущались бы меньше, поверь, – со знанием дела протянул я.

– Нет уж! Настоящее искусство невозможно измерить деньгами! – пылко возразила рыжая красавица.

– Ещё как можно, – парировал я, вспоминая лица своих клиентов, что с умным видом кивали головой, разглядывая картины, в которых ни черта не смыслили. – Иногда именно деньги придают искусству его «истинность». Потому что истина, как и определение настоящего, у каждого своя.

– Много ты понимаешь в искусстве, – обиженно надула губы Илл. – Сам то умеешь что-то кроме как языком чесать?

– Ну так, рисую немного, – скромно ответил я, отводя от неё насмешливый взгляд.

– Ну вот как начнешь рисовать «много», тогда и поговорим, – язвительно отрезала она, демонстративно скрестив руки на груди.

Я лишь молча поднял руки вверх, не желая вступать в дальнейшие споры и доказывать ей что-либо. Мне определенно нравился её вздорный характер. Может быть как-нибудь потом я ей все расскажу или даже покажу, если это самое потом вообще будет.

– Ладно, мне пора идти, а то уже вечереет – аккуратным движением она поправила края платья и легко, почти невесомо вспорхнула со скамейки. – Была рада с тобой познакомиться, Вова. Может ещё увидимся.

– Может, – эхом откликнулся я, расстроенный её уходом. – Ты здесь каждый день? Я бы пришел послушать тебя ещё раз. Да и просто поболтать было бы здорово, ты мне…

Я прикусил язык, запоздало сообразив, что чуть было не сказал ей: «Ты мне очень нравишься». Слышать такое от человека, которого ты нашла лежащим на асфальте посреди парка, наверное, очень странно. Но находиться рядом с Аней было настолько легко и приятно, что я почти не отдавал себе отчет в своих действиях. Я уже забыл о кошмарном приступе, забыл о том, где нахожусь и для чего вообще решился выйти из дома на улицу. Все мое внимание было целиком посвящено ей и мне очень не хотелось её отпускать.

– Не каждый, – хитро улыбнулась Илл. – Но ты можешь попробовать прийти сюда снова, кто знает, может тебе повезет. Только в следующий раз постарайся, пожалуйста, не теряться, вдруг я тебя уже не найду.

– А ты будешь искать? – с волнением произнес я, невольно улыбаясь ей в ответ.

– Кто знает, – уклончиво повторила она, делая шаг назад. – Мне действительно пора. Надеюсь, ещё увидимся.