Графиня Кейт - страница 13

В час пополудни она отправлялась с гувернанткой гулять. Если из дома приходило письмо, девочка читала его, пока Жозефина одевала ее, как одевают кукол. Если же Кейт случалось держать в руках книгу, то она предавалась чтению до тех пор, пока миссис Лейси не заглядывала в дверь, чтобы посмотреть, готова ли она.

Прогулка по мрачным улицам или марширование вокруг садов Беркли-Сквер6 были далеко не таким веселым занятием, как утренние игры с Сильвией в садике возле дома в Олдбороу. Здесь Кейт чувствовала себя узницей. Другие дети в этих садах играли вместе, ей же это было строго запрещено. Смотреть на них, думать о Сильвии и Чарли, чувствовать, что в эту минуту какая-нибудь веселая игра была бы самым большим счастьем в мире, – вот и все, что оставалось Кейт.

Можно было еще, пожалуй, рассказывать миссис Лейси про Сильвию, про впечатления, вынесенные из чтения истории и разных повестей, но получаемый на все эти рассказы тихий и равнодушный ответ: «Да, друг мой», ясно показывал, что гувернантка не слышала ни одного слова. Когда же Кейт поднимала на нее глаза, то кроме черной вуали, которая всегда была спущена на лицо гувернантки, ничего видно не было. «Надо же – сущее несчастье, что именно мне попалась такая грустная гувернантка!» – думала Кейт про себя.

После прогулки наступало время учения. Кейт повторяла сперва урок, задаваемый накануне, потом к ней являлся учитель французского, приходивший два раза в неделю. Для арифметики и географии было назначено два урока в неделю, и еще два – для рисования. Эти занятия Кейт любила и даже начала делать успехи, в особенности с тех пор, как перестала приводить в пример французское произношение Мэри Вардур или ее способы решать задачи.

А еще девочке очень нравилось беседовать со своим учителем французского языка, почтенным и хорошим человеком. Она с удовольствием сочиняла письма по-французски, описывала в них тех девочек, которых рисовала, а потом эти письма, поправленные учителем, вместе с рисунками отправляла Сильвии.

Когда учителя уходили, Кейт садилась готовить уроки к следующему дню и потом читала немного с миссис Лейси по-итальянски, затем следовало чтение истории и рукоделие. Леди Барбара хотела, чтобы девочка выучилась шить и вышивать, и была немало удивлена, выяснив, как мало Кейт знает об этом.

– Я полагала, что в семействе священника тебя выучат, по крайней мере, в совершенстве рукоделию, – сказала она.

– Мэри старалась меня учить, но находила, что мои пальцы неловки, как поленья, – призналась Кейт.

Нужно заметить, бедная миссис Лейси придерживалась того же мнения.

Обедала Кейт вместе с тетками. Это было все-таки приятнее, чем утренний чай, потому что за столом присутствовала леди Джейн, которая, во-первых, уже одним своим поцелуем доставляла удовольствие Кейт, а во-вторых, всегда огорчалась, если ее сестра выходила из себя. Поэтому леди Барбара редко бранила племянницу при ней.

Леди Джейн всегда умела сказать приятное слово, даже миссис Лейси делалась не так мрачна и грустна при звуке ее голоса. Манеры леди Барбары непостижимым образом смягчались и голос становился не столь резким и пронзительным, когда она говорила или ухаживала за своей сестрой.

Впрочем, и обед для Кейт не казался веселым. Тут не было никаких толков о приходских новостях, не было шуток, к которым привыкла девочка. И хоть блюда подавались ей первой и все с ней обращались очень церемонно, юная графиня не раскрывала рта, пока к ней не обращались с вопросом. Скука была такая, что едва можно было удержаться от зевка, который тетка Барбара посчитала бы оскорблением.