– Bravi! Bravissimi![8] Я вам не помешаю, – громко воскликнула баронесса Глазенапп, – nous sommes en famille[9], не смущайтесь. Сестрица вовремя обеспечила себе ретирад военным прикрытием, ведь… ведь… кажется, приближается минута, когда ей придется ретироваться и покинуть двор! Хороший военачальник всегда обеспечивает себе путь к отступлению.
Эта маленькая бойкая женщина, которую терпеть не могли при дворе, сеявшая сплетни, чтобы всех перессорить, была дочерью литовского стольника, родной сестрой Любомирской и женой (в то время) барона Глазенаппа, впрочем, брак этот был скорее фикцией, так как она была в связи со знаменитым Шуленбургом. При дворе Августа II обычно интересовались не тем, кто муж, а кто возлюбленный.
– А мы с тобой давно не виделись, дорогая сестрица, – затараторила она, – в трудную минуту я всегда рядом. Тешен, ты слышала, наверно, – продолжала она, злорадно посмеиваясь, – привезли жену Гойма. Я ее видела однажды в Дрездене, еще до приезда короля, и тогда еще предсказала, что она, как Елена Троянская, принесет кому-нибудь несчастье. Она прекрасна, как ангел, брюнетка, что для таких, как ты, блондинок, очень опасно; находчива, остроумна, злая… гордая и держится, как королева! Вашему царству пришел конец! – Она громко засмеялась. – Но тебе страшно везет на княжеские титулы, – не умолкала баронесса, не давая никому вставить слово. – Мне вот с трудом удалось поймать захудалого поморского барона, а у тебя был Любомирский, теперь ты Тешен и готовишь себе про запас Вюртембергского.
Молодой человек стоял красный и злой. Тешен опустила глаза, но тихонько сквозь зубы прошептала:
– Могу заполучить и четвертого, если захочу.
– Я даже могу шепнуть тебе на ушко его имя, – прервала ее баронесса. Вскочив, она подбежала к сестре и, приложив трубочкой руки к губам, сказала ей на ухо:
– Князь Александр Собеский, не правда ли? Но тот не женится, а Людвичек готов, постарайся удержать его.
Княгиня Тешен с негодованием отвернулась от сестры, а та вертелась по комнате, бегая от зеркала к зеркалу и исподтишка наблюдая за Тешен и князем.
– Если у тебя хватит ума, – сказала баронесса, – ты можешь еще выйти победительницей. Жена Гойма – женщина недалекая, она оттолкнет от себя короля. Ее красота, быть может, прельстит его, но своим высокомерием она отпугнет его. После нее ты опять покажешься ему милой и доброй. Ничего не попишешь! Королям надо прощать их прихоти. У них и забот больше, чем у простых смертных, и привилегий должно быть больше. Досадно только, – болтала она, не умолкая, – что ты уже у всех на языке; графиня Рейс и уважаемая Гюльхен уже поклоняются новому божеству, Фюрстенберг и даже Вицтум, зять Гойма, не прочь приставить ему золотые рога. Бедный Гойм! Если жена бросит его, я, право, кабы не некоторые обстоятельства, вышла бы за него, чтобы облегчить ему утрату. Но этот старый развратник вряд ли кого-либо захочет.
Тут князь Людвиг прервал нескончаемую болтовню баронессы и попрощался с Урсулой. Та ответила ему пожатием руки, не ускользнувшим от зорких глаз баронессы, которая кивнула князю издали.
Оставшись одни, сестры немного помолчали.
– Не надо все воспринимать так трагически, – заговорила баронесса, пожимая плечами, – это можно было предвидеть давно. Королю наскучила блондинка. У тебя есть титул, Хойерсверд, миллионы, бриллианты, дворец Бейхлинга, сын твой обеспечен, ты еще красива и достаточно молода, и князь Людвиг готов на тебе жениться. Признаюсь, я бы еще поменялась с тобой, отдав в придачу Шуленбурга.
