«Новодворская, чё мы творим?» - вопила личность.
«Экспериментируем!» - ответила женщина и улыбнулась Пушкину.
Он застыл, глядя на Лерину голую коленку, как на вершину Фудзиямы в вишневом цвету. Сильная личность захотела выйти в окно. Женщина видела кое-где помарки и неточности в работе своей ученицы, но для первого раза признавала ее неплохой.
Лера поднялась с кровати и, пытаясь подражать кошкам, подплыла к столику.
«Переигрываем!» - шепнула женщина.
Лера оглядела сервировку. Центр натюрморта обозначался ярко-красной розой в небольшой вазочке.
- Новое блюдо в меню? - кивнула она на цветок. - Это чайная?
- Ч-что? - не понял тонкого юмора Пушкин.
- Это кофе? - она тыкнула пальчиком в кофейник, чем ещё больше озадачила слугу тьмы и откусила кусок круассана. - Налей, пожалуйста, в чашку, - прожужжала Лера с набитым ртом, - а то у меня рука правая после вчерашнего не поднимается.
«Знал бы ты, Пушкин, какой второй смысл у этой фразы!»
Лысый густо покраснел, как будто знал, и пыхтя, и внутренне сопротивляясь, выполнил указание арестантки.
- А почему «Пушкин»? - спросила она.
Холуй покраснел ещё гуще. «Что ж ты палишься-то так, мой друг? Ты на испытательном сроке у Графа, что ли?»
- А? А, я это… по-поэзией у-у-увлекаюсь.
- Стихи читаешь с выражением? - Лера тряхнула влажной после душа гривой. Но перестаралась - в шее что-то больно хрустнуло. Ее физические муки Пушкин понял в силу своей испорченности и облизнулся.
- Пишу, - буркнул он, сглотнув.
- И хорошие стихи? - Лера смерила его лисьим прищуром, прихлебывая из чашки.
- Кэ-Короткие, - ответил Пушкин и по взгляду было ясно, что у него… родился стих.
- Почитаешь? - Лера сделала движение коленом в сторону и заставила себя закусить край нижней губы.
«Тормози!» - завопила женщина.
Парень взглядом расчертил комнату по гипотенузе от Лериной ноги до противопожарного датчика под потолком.
«Камера! Здесь есть камера! Чёрт! Точно!»
Нет, у неё, конечно, была такая мысль, но одно дело догадываться, что, возможно, за тобой наблюдают. И совсем другое - знать это наверняка. Лерино сложное положение все больше олицетворяло избитую фразу «за что боролись, на то и напоролись». Всю жизнь она выступала за права и свободу женщин, ни свободы по-настоящему не зная, ни женщин. Теперь она сидит в четырёх стенах и под камерой с двумя своими противоборствующими личностями без права даже на звонок.
Пушкин почти в стихотворной форме и почти не заикаясь сообщил, что не желает, чтобы сиятельство слило ему мозг через ноздри и выкатился из комнаты, забыв запереть дверь на ключ.
Или специально не закрыл, получив особые на то указания.
Лера доела слоеную булку, налила себе ещё кофе и прямо с чашкой отправилась на подсчёт камер. В ванной был датчик, но была ли в нем камера? Сложно сказать. Хорошо, что сам ватерклозет от общего мраморного помещения был отделён дверью. Вернувшись в комнату, Новодворская ещё раз тщательно исследовала потолок и стены. Кроме той, которую сдал Пушкин, камер могло быть сколько угодно, но и одной предполагаемой вполне было достаточно, чтобы контролировать каждый уголок комнаты.
Все ясно, значит, это комната для особых гостей Графа.
Для маринования жертвы перед употреблением.
Новордворская поставила пустую чашку на стол. Подхватила за бутон розу из вазы, поднесла к носу. Интересно, Граф прямую трансляцию смотрит или в записи?
Она тихонько опустилась на край кровати, продолжая задумчиво тыкать хоботком в цветок. «Ну, ладно, Граф, если ты хоть на десятую долю такой же юбочник, как всё ваше мужское поголовье, ты ещё сам мне билет до Москвы вручишь!»
