– Все также возбуждаешься от одного моего запаха, грешница? – спрашивает он прямо около уха, медленно поглаживая клитор круговыми движениями. – Когда удовлетворяешь себя, вспоминаешь, что я стал твоим первым и единственным мужчиной? В твоей голове всплывает то, как я трахал тебя на мольбертах?
Адриан резко входит в меня двумя пальцами, растягивая в восхитительной манере. Он сразу же начинает трахать меня, глубоко заполняя, параллельно массируя ладонью клитор. Я чувствую спазмы боли, которые перекликаются с удовольствием, но Адриану плевать. Он не пытается быть нежным и внимательным. Контраст перчатки и влажной плоти настолько приятно ощущается, что я начинаю подмахивать ему бедрами, выгибаясь в спине. Я больше не могу сдерживаться, потому что Адриан меняет угол наклона, вдалбливаясь еще жестче и грубее. Лопатки бьются и царапаются о шершавую стену позади, а изо рта вырываются стоны, вперемешку с хриплым дыханием.
– Я ненавижу тебя, – стону прямо ему в ухо, закусывая губы. Я продолжаю насаживаться на его пальцы, совершая круговые движения тазом. Ритм запредельно быстрый. Руки горят и затекают от того, что они все еще сомкнуты над головой, но мне плевать. Я мечтаю об оргазме. Чувствую себя такой грязной и развратной, что возбуждаюсь от этой мысли еще сильнее.
Адриан сжимает мою шею рукой и я чувствую, как пальцы врезаются в тонкую кожу, оставляя на ней отметины. Кажется, что еще чуть-чуть и он сможет сломать меня пополам.
– А кто сказал тебе, что я Адриан? – шепчет он мне на ухо, продолжая сжимать шею. Я широко открываю глаза, сжимая ноги, потому что из-за его спины выходит еще один человек в маске крика.
Я смотрю на мужчину позади, который слегка наклоняет голову в сторону. Глаза переключаются на того, кто стоит рядом, а всхлип растворяется в груди, так и не находя выхода. Страх сменяет возбуждение, а реальность кажется искаженной, испорченной и неправильной. Меня пробивает озноб, хотя на лбу выступает испарина из-за резкой смены температуры. Тошнота поднимается к горлу, а тревога сжимается вокруг горла, подобно пальцам моего душителя.
– Что вы хотите от меня?! – мой голос срывается, а ноги начинают неметь.
Они молчат. Продолжают стоять неподвижно и молчать, что вызывает чувство кошмарного сна. А может быть этого не существует? Может, я все себе придумала?
Рука на моей шее сжимается настолько, что мне не хватает дыхания. Пальцами он пережимает сонные артерии, и я чувствую, как эйфория и страх накрывают меня. Тело кажется чужим, но я ярко чувствую его пальцы на своем теле, которые отдают покалываниями по коже. Он резко разжимает свои кандалы, отчего я отключаюсь на несколько секунд, наслаждаясь воздухом, который могу вдохнуть.
– Думала, что останешься безнаказанной? – говорит кто-то из них так громко, что кажется, будто моя голова может взорваться от этого звука. – От своих грехов нет исцеления, Художница.
– Заткнитесь! – визжу я, пытаясь вырвать руки из плотных оков моего душителя. – Отпусти меня на хрен.
Я начинаю истошно орать, потому что сил на борьбу просто нет. Пинаюсь, плююсь, кручу головой в разные стороны, пока эти мужчины продолжают говорить о моих грехах, перебивая друг друга. Я слышу смех, шипение, рычание и рыдание и этот звук походит на песню моей души, которая боится. Голова кружится, глаза закатываются, а язык как будто не помещается во рту, постоянно вываливаясь.
