Макс тоже встрепенулся.
– Я мигом, только удочки возьму!
– На твою ловиться не будет. Я тебе свою дам.
Вскоре ребята дружно топали по тропинке к реке.
– Счастливая удочка! – кивнул Олег на палку с крючками в руках Макса. – Знаешь, сколько я на нее карасей натаскал, тыщу!
– Шутишь?
– Шучу, конечно! Столько в нашей речушке не наловишь, хоть всю жизнь на берегу просиди.
Прошли еще немного.
– Так значит, за тебя мама вступилась? – спросил Макс.
Он все еще чувствовал свою вину за оплошность, из-за которой бабка схватила их.
– Ну да, она меня очень любит, мамка моя. Говорит отцу: «Хочешь руки почесать, бей меня, а мальчонку не трожь!»
– Отец у вас злой?
Олег опустил глаза.
– Да нет, не всегда. Когда выпьет, сам не свой делается. Мы раньше с мамкой, как увидим, что отец пьяный домой идет, через огород к соседям убегаем. Мамка говорит, что в дом к соседям идти стыдно, так мы до утра в их бане тихонько сидим. Летом еще ничего, а зимой холодно.
Макс понимающе молчал.
– Мамку жалко, – продолжал Олег. – Я за нее вступился раз, так отец так меня огрел, что я к печке отлетел и о кирпич ударился. Мамка меня на постель перенесла. Вот видишь шишка на лбу, так и будет, не пройдет уже никогда. Хорошо, что волосы закрывают.
Олег вздохнул. Некоторое время ребята шли молча.
– Мамка говорит: «Вот подрастешь немного, уедем куда глаза глядят. А потом и деда заберем. Пускай отец один сычует», – продолжил Олег, затем резко и решительно остановился. – Отец пока сильнее меня. Я на занятия по борьбе хожу, дрова колю, воду таскаю. Скоро я никому мамку в обиду не дам!
– Конечно! Я бы за свою маму тоже знаешь как бился бы – руками, ногами и ногтями! Хотя, по правде говоря, мой отец никогда не дерется.
– Повезло тебе.
Опять помолчали.
– А ты свою маму помнишь? – спросил Олег сочувственно. – Какая она была?
– Очень красивая.
Максу вспомнилось летнее утро. Тогда ему было лет пять, не больше. Он только что проснулся в своей кроватке от легко поцелуя-прикосновения. Сквозь ресницы он видел, что солнечный свет сквозил легкую занавеску, слышал доносившийся из приоткрытого окна легкий шум, чувствовал сладко-дурманящий запах сирени. Мама склонилась над ним, что-то ласково и нежно приговаривая. Ее прядь волос мягко коснулась его щеки. Максу стало щекотно, он тихо засмеялся и, не открывая глаз, обнял мать, прижался к ее плечу.
И еще вспомнился праздничный день и накрытый к завтраку стол. Отец и мать стояли у большого зеркала. Отец сзади обнимал мать за плечи, наблюдая, как она раскрывает коробочку с духами. Мать, достав флакон, подняла руку к верху, нажала на пульверизатор духов, подняла лицо, вдыхая запах ароматного облака. Потом она, смеясь, брызнула духами на отца.
– А меня, а меня! – прыгал вокруг родителей Максимка.
– И тебя, золотой ты наш!
Мать брызгала из пульверизатора в его сторону и все трое счастливо смеялись.
– Помню запах ее любимых духов, ни с какими другими не спутаю, – с легкой грустью сказал Макс. – Запах сладкий и горьковатый одновременно. Отец ей всегда привозил эти духи из Англии.
– Почему из Англии, а не из Франции или еще откуда-нибудь?
– Потому что Англия – его родина. И потом: там у него бизнес.
Нет худа без добра. После происшествия со сливами мальчики крепко сдружились, они почти не расставались, не раз попадали в переделки, и Макс еще и еще раз убеждался в честности и благородстве Олега. Впрочем, надо отдать должное и Максу: никогда он не смеялся над действительно слабыми людьми. И еще: он никогда не позволял себе неуважительного отношения к девушке или женщине именно потому, что сам рано остался без матери.
