– Так точно.
Едва сдержался, чтобы не отдать честь – настолько сурово она ко мне обратилась, словно не врач, а полицейская.
– Я заведующая отделением гематологии. Стелла Вернер.
По правилам этикета мне следовало бы сказать что-то вроде «очень приятно», но эти слова из горла не вышли, поэтому я промолчал.
Врач задумчиво прошлась по палате, осматривая других больных. Четверо моих соседей, несмотря на знойный летний день, сидели в кроватях, укутавшись в тёплые свитера и обмотавшись одеялами – впрочем, как и всегда.
– На что жалуетесь, Волков?
– Жарко мне, – выпалил я. – А окно не дают открыть.
– Тоже мне, беда, – даже не удосужившись посмотреть в мою сторону, врач достала из кармана бесконтактный термометр и по очереди обошла всех моих соседей, щелкая кнопкой. – Тридцать пять… Тридцать пять и два… Тридцать четыре и восемь… О, а вы рекордсмен – у вас почти тридцать шесть! Давно у вас всех такой упадок сил или только с тех пор, как вместе с Волковым лежите?
Сарказм в её голосе мне не понравился. А уж когда она подошла ко мне и подставила «дуло» термометра к моему лбу, мне и вовсе захотелось отстраниться.
– Сорок и четыре, – резюмировала врач довольно равнодушно.
– У меня в последнее время всегда так.
– Да, я в курсе.
– Этот жар меня замучил.
– Вас не знобит?
– Нет, наоборот. Очень жарко и душно! А соседи, как назло, постоянно мёрзнут…
Вернер выглядела озадаченной.
– Так, понятно, – пробормотала она, снова оглядев дрожащих от холода больных, и дальше уже решительнее. – Вставайте, Волков. Поговорим у меня в кабинете. Только, будьте любезны, сначала оденьтесь поприличнее.
Мне пришлось натянуть треники и футболку и спуститься на второй этаж в отделение гематологии.
Сидя напротив меня в ординаторской, Стелла Вернер задумчиво крутила кольцо на безымянном пальце. Сначала она просто молча изучала меня, потом, наконец, опустила глаза в мою историю болезни.
Сколько же ей всё-таки лет?.. Я призадумался. С одной стороны, по возрасту выглядит так, будто бы только что из ординатуры, но с другой – деловая не по годам и чересчур строгая для ординантки.
Не замечая на себе пристального взгляда, Вернер листала мою карту. И чем дольше она её читала, тем напряжённее становилось её лицо. Она изредка поглядывала на меня – сначала с едва заметным подозрением, а увидев первый анализ крови – уже с чем-то вроде опаски.
– Снимите футболку, – в её голосе звучала неприкрытая неуверенность, будто она и сама подозревала бесполезность этого осмотра.
«То наденьте, то снимите», – мысленно брюзжал я, пока она изучала мой торс, слушала лёгкие и сердце.
– Сядьте.
– Одеваться?
– Не надо, – достав металлическую ручку, она постучала пальцем по её кончику. – Смотрите сюда.
Всё шло хорошо, пока она просто водила ручкой в воздухе, следя за движением моих зрачков. Но стоило ей щёлкнуть кнопкой фонарика, о наличии которого я поначалу и не подозревал, как ослепительная вспышка кристалла больно ударила меня по глазам.
– Вот чёрт! – инстинктивно оттолкнув её руку, я дёрнулся назад.
Повсюду плыли кислотно-зелёные круги. Некоторое время я кроме них совсем ничего не видел – веки потяжелели, сомкнулись, и теперь я никак не мог их разлепить.
– Извините, – пробормотал я, вытирая футболкой слёзы, текущие из глаз. – Просто слишком яркий у вас фонарик…
– Что тебе нужно?! – рявкнула Вернер, с шумом кинув ручку в ящик стола.
– В смысле? – непонимающе переспросил я, позабыв о боли.
