– Рамон, я все-таки…
– Нет, Элинор, мы будем сидеть и ждать! – отрезал он с непривычной для себя твердостью.
Она пристально посмотрела на Рамона:
– Ясно. Ты так трусишь, что боишься и шаг сделать за дверь.
– Я не трус! Я… не люблю рисковать многим из-за ерунды. Пусть берут, что им надо, и уходят. Потом попробую достать все необходимое, чтобы поставить надежную дверь взамен выбитой.
Элинор поджала губы и более в тот день не заговаривала со своим мужчиной. Лишь убивала время, как и чем могла, да периодически подходила к двери послушать, что происходило внизу. Когда за окном стемнело, и скромную резиденцию беглецов заполнили желтоватые ореолы свечей, Рамон начал нервничать: десять часов минуло с момента прихода собирателей, но те все еще топали и переговаривались внизу. Хуже того: голосов и топота стало больше. Почему они так задержались в почти пустом здании, которое можно осмотреть за полчаса?
Ответ лезвием полоснул по нервам.
– Элинор! Скорее, надо подготовиться! – Рамон ворвался в спальню, перепугав дремавшую женщину. Она приподнялась на кровати и повернула к нему сонное, растерянное лицо.
– Что? Что такое?
– Почему они еще тут, а? Где еще не были в этом здании? – Элинор продолжала, ничего не понимая, хмуро смотреть на него, и Рамон нетерпеливо мотнул головой в сторону выхода. – Ну, очевидно же! Они знают, что есть дверь на чердак. Запертая. Но теперь, когда их много, эти люди точно придут ее ломать. Как ту, в подвале. Может, надеются еще чем-нибудь тут поживиться, – ему было трудно сохранять самообладание: голос дрожал, челюсти будто окаменели вместе с губами, мешая нормальной артикуляции. Это была она – новая волна слабости, что отравляла ему жизнь с давних пор. Но ее напор нужно выдержать, потому что в такой опасности Рамон никогда не был.
По крайней мере, в этот раз он был не один.
К Элинор постепенно приходило понимание, и выражение лица менялось:
– Они идут? Они смогут сломать нашу дверь?
– Не знаю, смогут или нет, но я уверен, что скоро поднимутся. Нам надо подготовиться, – мужчина судорожно сглотнул.
Филомена встала с постели, натянула босоножки.
– Что надо делать?
– Собирай все режущие и колющие предметы. А я забаррикадирую дверь. Не хочу ни с кем драться, но если они сами к нам полезут – придется. Будем отбиваться, чем сможем.
– Рамон…
– Что еще нам остается?
За последующие десять минут у двери выросла хаотичная комбинация из дерева и металла – Рамон перетащил к ней всю мебель, какую можно было поднять в одиночку. Сняв насквозь мокрую от пота майку, он сел на нижнюю ступеньку и вздохнул:
– Долгая может выдаться ночь, – Элинор тем временем собрала в одну кучу потенциальное оружие: молоток, тесак для мяса, топорик… – А крышку деревянную зачем? – спросил недоуменно Рамон, когда подошел осмотреть амуницию.
– Ну… Можно как щит использовать, если все совсем плохо окажется.
Рамон не сдержал истеричного смешка, взяв крышку за большую ручку:
– А что, удобно. И топором не сразу пробьешь.
– Вот до чего мы дошли, – горько изрекла Элинор, обведя рукой баррикаду и орудия. – Хотели тихой, спокойной жизни, а теперь готовимся отбивать штурм.
– Кто же знал? Вдуматься только: я проделал такую работу; мы забрались в самое безлюдное место в радиусе сотни километров, но нас и здесь достали! И все рискует стать еще хуже, чем было, из-за каких-то подонков, будь они прокляты! – Рамон сплюнул. Его лицо ожесточилось, и будь он в состоянии видеть себя со стороны, понял бы, почему эта перемена вызвала у Элинор заметную неприязнь.
