В спальню, цокая когтями по полу, вбежала Дебора и завалилась на пол кверху брюхом возле Даниэля. Тот спустил одну ногу с кровати и бережно погладил ею собаку по розовому животу. Деборе это явно нравилось.
– Ко мне она никогда так не ластится, – сказала София. – Со мной она только в прятки по саду любит играть и сыр выпрашивать.
– Да уж, Дебби с нами просто повезло, что и говорить. А вот в горах собакам приходится несладко…
– Так что же было дальше?
Даниэль снова замялся, но все же решил довести свое повествование до конца.
– Электричества в горах на такой высоте нет, а темнеет рано. Скроется солнце за снежным пиком, и мрак сразу наползает на наш лагерь.
– Наверно, там еще и холод собачий по ночам?
– Да, днем припекает будь здоров, а по ночам даже летом снег может выпасть. Пока я размышлял, как мне получше да поудобнее припрятать свою аппаратуру на ночь, меня окликнул наш водитель и позвал в дом. Я было стал отнекиваться, но уж больно он был настойчив. Внутри дома имелась одна единственная комната с голыми выбеленными стенами, пол был застелен разномастными коврами, в дальнем углу лежала куча подушек и одеял. В центре вокруг низенького столика на полу сидели оба пастуха и вся наша команда. Лица их освещались светом керосиновой лампы. Не знаю, что они там в нее залили, но воняла она отвратно.
– Бедный твой нос! – с сочувствием воскликнула София.
– И не говори, любовь моя. Однако это было лишь началом испытаний всех моих чувств. Водитель наш подвинулся, освободив местечко у стола и для меня. Я подсел, мне сунули маленькую фаянсовую пиалу с выщербленными краями. Она наполовину была наполнена мутной бурой жижей. Мне дали понять, что это чай. Я где-то прочел перед поездкой, что казахи специально наливают чая от силы на полчашки. Вроде бы, наполненная до краев чашка означает, что хозяин хочет тебя поскорее спровадить. При этом самому просить долить чаю в чашку считается неприличным. Сказать по правде, меня от одного вида этой жидкости замутило. Оказалось, они туда плеснули прокисшего молока, так что выпить даже полчашки было выше моих сил. Кое-как я пригубил этого «чая» и, сославшись на усталость ушел спать в машину.
– Чует мое сердце, ты нанес страшное оскорбление этим пастухам, которое можно было смыть только кровью! – с преувеличенным драматизмом произнесла София.
– Ты даже не подозреваешь, насколько ты близка к правде в своих предположениях, Софи!.. – с горечью ответил Даниэль.
София снова посерьезнела и стала с нескрываемым беспокойством ощупывать и осматривать супруга:
– Они, надеюсь, не полезли в драку? Не поранили тебя?
– Куда им со мной тягаться! Я их голыми руками придушил бы. Кровь, увы, пролилась, но…
Глаза Софии округлились от волнения, она сжала губы и съежилась, как в ожидании удара.
– …к счастью, не моя, – закончил со вздохом Даниэль.
Из груди Софии вырвался стон облегчения.
– Даниэль, не томи! Мои нервы уже и так на пределе.
Даниэль, притянул к себе жену и прижал ее голову к сердцу.
– Если хочешь, можно забыть эту дурацкую историю.
– Нет уж, рассказывай до конца, а то не смогу уснуть всю ночь.
– Ну ладно, слушай сию печальную повесть дальше. Я забрался на заднее сиденье нашего джипа, залез в спальник, как в кокон, под голову положил рюкзак с камерой и тут же заснул. Спал я чутко, но до самого утра никаких посторонних звуков до моего слуха не доносилось. Еще затемно скрипнула дверь в доме. Я приподнялся и выглянул наружу.
