И сделал пальцами так, будто ощипывает себя.
В это время пришёл ещё один муж: невысокий, серьёзный, одетый как все они, но в подпоясанной рубахе.
Это оказался местный князь. Все его так и звали князем или государем, хотя он имел и прозвище: Омам. Бабы кинулись в избы, вынесли мужчинам поясные верёвки; Лавру поясок не дали, он был чужой. Мужи подпоясались, выпили медовухи, и началась беседа.
– Откуда ты, чужой? – спросил князь Лавра.
Лавр показал рукой на север:
– С полуночи.
– Издали?
– С самого моря. – Он решил «поселить» себя подальше, чтобы не смогли проверить.
Князь лицом своим выразил сомнение:
– Разве там есть море? Море на полудни, – он указал на юг. – По Волге плавали к морю, и по Дону плавали к морю. Видели.
Лавр кивнул и ответил, стараясь держаться древних представлений о мироздании:
– Вокруг всей земли – океан-море. Если пойдёшь на всток Солнца, там будет море, и на запа́д Солнца – тоже.
– Ты их видел?
– Нет, государь, – поколебавшись, ответил ему Лавр. Не было смысла рассказывать в этом диком времени о своих плаваниях с арабами в южных морях.
– Не лги, – предупредил князь.
– Не видел, – со всей убеждённостью произнёс Лавр, – но знаю от верных людей.
Минуты на две повисло молчание.
– С полуночи никто никогда не приходил воевать с нами, – вздохнув, сказал князь. – А зачем пришёл ты?
– Я тоже ни с кем не воюю, – ответил ему Лавр. – Я хочу помогать.
Князь усмехнулся, поглядел на Созыку:
– Такой большой, и не воюет. Хочет помогать. Ты в это веришь, Созыка?
– Да, – ответил тот.
Князь перевёл глаза в сторону, посмотрел на плавильную печь:
– Я вижу, ты починил, наконец, кричницу.
– Великан починил.
– Вот как? И ты хочешь оставить его?
– Хочу.
– А ты, Угрюм? – спросил князь у старого отца Созыки. – Можно его оставить?
Дед – а он, как уже сообщили Лавру, был членом совета старейшин – важно огладил бороду и лишь затем кивнул:
– Можно.
– Ну, так тому и быть.
Князь встал, степенно со всеми, включая Лавра, попрощался, и исчез в темноте.
Вдовая Самига́ сходила в свою пристойку, и вынесла Лавру поясок.
Позже Лавр узнал, что незваных чужеземцев в этих землях, населённых, как он понимал, предками будущих русских, а это были вятичи, марийцы, мурома, мещёра и прочие народности – просто убивали. Он вызвал подозрение: неизвестно, кто и откуда. Нужно было решение местной власти, и сам Созыка сообщил о нём князю…
На следующий день после визита князя Лавр провёл пробную плавку. Руда, разумеется, была болотная, потребовалось её обогащать и выбивать шлаки, многократно проковывая крицу. Он всё это делал и удивлялся, зачем вообще Созыке кузнечество. У семейства было достаточно земли, где сеяли просо и рожь; был огород; держали птицу и прочую живность; рыбачили с берега или с лодок-однодревок и вдобавок подрабатывали, перевозя на малых стругах людей и грузы на ту сторону Москвы-реки. Причём именно ради этой перевозческой деятельности они расположились внизу, у кромки воды, а не на Таганском холме, как остальное племя.
У них есть всё, что угодно! – думал он. Богато живут. В первые дни посмотреть на него, Великана, приходили сверху, с холма, не только дети, но и любопытные бабы. И каждая что-нибудь приносила: одна – кринку коровьего молока, другая масло, третья – четверть кабанчика. А уходили они с рыбой на кукане, рыбой вяленой, или с кадкой рыбы солёной. Точно так же семья Созыки могла выменять на свою рыбу любой кузнечный продукт! Зачем Созыке кузня?
