Пять месяцев назад, в середине мая, вот так же под вечер пришло на телефон сообщение: «Папа, не обижайтесь. Я в Новороссии. Успокой маму. Я вас люблю. Целую. Кирилл».
Этот день ему помнится до мелочей. Впервые в жизни он оказался в беспомощном состоянии. Впервые в жизни он не знал, что ему сделать, что предпринять. Он набирал номер сына, но ему отвечал бесстрастный голос: «Абонент временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее».
Александр метался по городу, заезжал к друзьям, советовался, спрашивал, но все только сочувственно качали головами. Да подбадривали:
– Держись, Александр, это его жизнь.
– Да какая жизнь, – кричал он в ответ. – Какая к чёрту жизнь, там смерть! Двадцать три года парню, жить да жить, а он куда? В чужие разборки пушечным мясом? Он даже в армии не служил, а туда же, на войну. Нарожал бы детей сначала, а потом бы уж… Там ведь братья наши.
Вечером он напился. И на другой день пил. Только на третий день остановился и начал собираться в дорогу, в Новороссию.
Жена отговаривала, висла на нём, плакала причитая:
– Сашка, что ты надумал! Голова седая, а сам туда же! Кирюшка молод, а ты старый пенёк, убьют тебя, что мы будем делать? Как будем жить? Как я без тебя?
– Найдёшь моложе, – отвечал он. На что она колотила его кулаками по спине, тычась мокрым лицом в его усы, нос.
Купил военное обмундирование, всю амуницию. Упаковал рюкзак, купил билет на самолёт до Ростова. Вечером, перебирая оружие, он обнаружил пропажу прицела на карабин. Прицел ночного видения был новым. Александр только один раз им воспользовался и в кругу друзей восторгался удивительным прибором, и вот его нет. Александр точно помнил, что прицел не снимал с карабина, а это значит, что Кирилл забрал прицел с собой. На войну.
Проводы в аэропорт были тягостными. Друзья подходили, молча обнимали, хлопали по спине, качали головами и отходили. Одни, попрощавшись, виновато прятали глаза и уезжали. Другие толпились во дворе дома, курили, обсуждали какие-то свои дела, войну на Украине. Только друг Николай, обняв его, внимательно посмотрел в глаза, выдохнул:
– Ну, ты, брат, выдал, одним бес на старости лет в ребро, а тебе куда? Совсем охренел, брат. Зачем тебе это надо? На кого бизнес свой бросаешь?
– К сыну поеду. Плечом к плечу с сыном фашистскую нечисть уничтожать буду. А бизнес, что нам, много надо? Всё есть. Живём в тепле, не голодаем… Эх, Николай, я столько передумал за это время. Не так мы живём, понимаешь, не так.
– А как надо жить? Надо ехать убивать людей? Тебе зверья мало? Езжай в Африку, там слоны, тигры. Зачем же людей убивать?
– Каких людей, Николай? Это разве люди, что они сделали в Одессе, что они делают в Донбассе? Кирюшка, я теперь понял, почему он поехал воевать. Он неделю тенью ходил. Всё спрашивал меня, за что они людей сожгли? Они хуже зверья, это не люди. Сегодня они живьём сожгли людей в Одессе, завтра придут к нам и будут жечь нас, наших детей, внуков. А ты, зачем? Кирюшка, он осознал, что происходит. Потому-то он там, а мы здесь.
– Эй, Сашка, Сашка, какой же ты дурак, – Николай смотрел на друга с сожалением. – Бандеровцы и власовцы как-нибудь между собой договорятся, но это будет потом, когда вы, идейные, как с той, так и с другой стороны, друг друга поубиваете.
– Какие власовцы? – Александр уставился на друга. – Ты о чём?
Тот зло сплюнул:
– Да всё о том же, о тупорылости вашей. Кто у нас в девяностые к власти пришёл? Кто Союз нерушимый развалил? Демократы? Чей сейчас флаг гордо реет буревестником над Кремлём? Власовский! А за что они боролись, власовцы с другом Гитлером, а? Под этим флагом они шли убивать советский народ, а где он сейчас советский народ и где Советский Союз, а?
