Смит…
– Чего тебе?
– Курт ждет тебя на парковке. Ты нужен мне в отделе.
У одной из разметок, стояла патрульная машина. Водитель мигнул мне форами, но сам выходить не стал.
– У меня немного другие планы. Нужно навестить кое-кого. Он неплохо разбирается в оболочках.
– Куда ты поедешь?
– В тюрьму.
6
«Люди, отбывающие пожизненное наказание; гос.преступники, безликие в случае смерти не подлежат операции по извлечению. Смерть души – как высшая мера наказания.»
Правило 16. Кодекса «Корпорации».
Допрос – единственная причина, по которой смертникам разрешают покидать камеру. Но и для него, бывает, одной необходимости мало. Я просидел в приемной около часа, еще столько же провел в кабинете Аккермана, чтобы получить свои десять минут на разговор. Меня вполне могли отправить за Смитом, или вовсе исключить из списка лиц, допустимых к заключенному. Иногда, звания пустого недостаточно, чтобы оправдать доверие.
В секторе «С» содержат лишь гос.преступников и бывших служащих, решивших отступить от Корпорации. Души этих людей никому не нужны. Им дают умереть вместе с телом, игнорируя выгоду, которую Корпорация может получить, пустив их повторно в оборот.
Надзиратели провели меня в комнату для допросов и оставили одного. Спустя какой-то время они вернулись, но уже вместе с Армстронгом. Не знаю, что именно потрепало его тюрьма или время, но от человека, которого я видел в детстве, остался лишь крючковатый нос и шрам на подбородке. В остальном, это был незнакомый старик, с горбом на пол спины, и дряхлыми ногами, которые едва передвигались. Он смотрел строго в пол, от чего его горб, казался еще больше. Надзиратели усадили его на стул и закрепили наручники за спиной.
– У вас 10 минут. Мы будем за дверью. Если вдруг что-то пойдет не так, дайте нам знать.
– Хорошо.
Как только они ушли, Бари оторвал взгляд от трещины на полу и уставился на меня.
– Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова, Элайс.
– А мне говорили, что после 20 лет в одиночке, ты и двух слов связать не можешь.
Он улыбнулся, и морщины, заработанные за 25 лет, поползи вверх по лицу.
– Зачем ты пришел сюда? 25 лет прошло. Поздновато для дружеских встреч.
Я достал из кармана папку с анализами и положил прямо перед ним.
– Узнаешь?
– Анализ оболочки. И что?
– Этот анализ был сделан сегодня ночью, и он полностью совпадает с результатами по другому делу. Нужно ли говорить по какому?
– Только не говори, что пришел сюда выуживать у меня информацию о делах Акселя с черным рынком?
Какой-то время он сдерживался, а затем откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. В комнату тут же вбежали надзиратели, и спешно прижали Бари к столу.
– Все нормально, отпустите его.
Надзиратели неохотно отошли назад, чем еще больше раззадорили Бари. Он разве что слюной не давился, она просто не успела задержаться во рту и летела прямо на стол.
– Можете идти. У нас есть еще пять минут.
Надзиратели вышли из комнаты, но дверь закрывать не стали, и теперь, из-за решеток, на нас смотрел весь коридор.
– Не будь ты пустым, я бы подумал, что ты шутишь. По-твоему, я молчал столько лет, дожидаясь тебя?
– Ты здесь уже 25 лет. Неужели настолько дорога собственная жизнь, что ты боишься пойти против старых «друзей»?
– У черного рынка есть определенные правила, и я их соблюдаю.
– Мой отец умел прививать верность, но сам был верен лишь себе. Именно из-за него ты и другие члены Картеля, здесь. Вы получили пожизненное, а он просто умер. Разве это справедливо?
