– Кунград стоит на перекрестке Шелкового пути, в дельте великой среднеазиатской реки Аму-Дарья, на ее левом берегу.
Аму-Дарью еще называют Джейхун – Бешенная.
Она часто и произвольно меняет свое русло и тогда города, которые стоят на ее берегах умирают.
Раньше один рукав Дарьи впадал в Каспийское море, а потом стал в Аральское. По этому рукаву римские легионы поднимались до Термеза! – распинался водитель, выезжая на улицу Привокзальную, как гласила обшарпанная табличка перед зданием столовой.
Еще метров триста и появились широко открытые решетчатые ворота с надписью:
«Вагонное депо ст. Кунград»
Машина въехала на территорию и, проехав метров двести, остановилась около трехэтажного кирпичного здания, на котором было написано:
«ВЧД – 13 Кунградского отделения Среднеазиатской железной дороги»
– Спасибо большое! – выходя из машины, поблагодарил Борис, забирая из рук выскочившего водителя свою сумку.
Умаров величаво кивнул, и круто развернувшись, машина рванула, от столбом стоящего Бориса.
– Где находится кабинет начальника депо? – спросил Борис, мельком взглянув на часы, какого-то замасленного аборигена, который с длинным молотком выходил из корпуса.
– На втором этаже! Только вы зря ноги бить будете, никого из начальства нет. Приехала комиссия из Ташкента, и все уехали на рыбалку водку пить! – сходу выпалил молодой чернявый парень, внимательно всматриваясь в Бориса.
Лицо парня тоже показалось Борису знакомым.
– Где-то я тебя видел, парень! – внимательно всматриваясь в лицо аборигена, испачканного черной сажей, проговорил Борис.
– На первенстве института встречались! Ты выступал за экономистов, а я за механиков! – напомнил абориген, бесцеремонно рассматривая элегантно одетого Бориса, так и продолжавшего держать сумку в правой руке.
– И когда начальство появится? – бессмысленно спросил Борис, совсем не рассчитывающий на такое развитие событий.
Хотя откуда простой слесарь мог знать о планах деповского начальства?
Но оказывается, не только знал, но и обладал даром предвидения!
– Обычно пьянка длится не меньше трех дней, но завтра к двенадцати они обязательно будут! На «молитву» опаздывать нельзя! – выдал абориген, который, оказывается, знал Бориса еще по институту.
А аборигена звали Бахтияр, а кликали Бахти, и был он бухарским евреем и тоже занимался боксом.
– Откуда такие подробные сведения? – удивился Борис.
– Раз я говорю – значит знаю! – уверенно пообещал, чему-то улыбаясь, однокурсник.
– Веселый ты человек, Бахти! Вот только что мне делать? У меня же сроки командировки и начальство! Да и ночевать где-то надо! – развел руками Борис.
– Все решим! В крайнем случае, у меня в офисе переночуешь. Там тебя ждет большой сюрприз!
– Надо хотя бы секретарю показаться, А то запишут прогул! А мне нравится моя работа! – жестко заявил Борис, берясь за ручку входной двери.
– Хозяин барин! Хотит – живет – хотит задавится! – согласился Бахти, проходя вслед за Борисом в здание.
Секретарь оказалась пятидесятилетней дамой, с желтым, лошадиным лицом, которая, держа в левом углу тонкогубого рта, по-блатному сжатую папиросу, со скоростью пулемета, стучала всеми десятью пальцами по клавиатуре IBM PC> [96].
Увидев Бориса в дверях, секретарь, продолжая печатать, буркнула:
– Никого нет! Все ушли на фронт!
– А вы, мадам, остались на амбразуре? – не удержался от ехидного вопроса Борис, с восхищением смотря на прямо порхающие над встроенной клавиатурой пальцы.
