– А я разве с фиксами? И вообще, я живу по принципу «без зубной щётки» – отмахнулся я и вгляделся в линию горизонта.
Тут лес вдруг сменился чистым полем. Небо окрасилось кровавыми петардами.
«Дома всё равно убъют», – подумал я и решил устроить привал.
Завалившись под кустик, мы смотрели на полную, объевшуюся сыра луну… Где-то вдалеке шумел поезд. Возможно, на нём сейчас движется в сторону города Добробаба. С одной стороны, романтика. Но с другой, ведь, не так, чтобы прям расплакаться. Слишком много отвлекающих факторов. С кустов, например, свисала засахарившаяся блевотина. Кажется, запах шёл от неё…
– Знаешь что Раков, – приставала Дашуха, – если мыться в ванной с яичным шампунем не будешь, на серьёзные отношения не рассчитывай.
Я ещё раз взглянул на небо и увидел, как стая ворон сложилось в слово «Надо, Раков!».
Тогда я встал и палкой откинул блевотину подальше. И заснул, уже не обращая внимание ни на комаров, ни на сварливый бубнёж бывшей Добробабиной невесты.
Пёс
Засыпать – вот уж чего в планах не было. Думал, буду бодрствовать до тех пор, пока не перекинусь парой слов с Кактусом – а ну как опять во сне Оля Газелькина? Кто знал, что путешествие меня так укатает?
Во сне подсознание услужливо преподнесло Змея Горыныча о трёх головах, жарившего на костре длинные сухие сосиски.
– Проходил семьеведение? – напевала голова школьной директорши, закусывая сосиской размером с меня.
– Ещё один Боря? или не ещё один Боря? – повторяла голова бывшей Добробабиной пассии.
– Для фего фебе ффё эфо? Фкажи, Кьешня? – фыркала Добробабова голова.
Разговаривать с Добробабой хотелось меньше всего. Что спрашивается, этот шепелявый забыл в моём сне, наполненном прекрасными женщинами?
Проснулись засветло. Свет не понравился. Захотелось, чтобы всё закончилось по щелчку… но судя по тому, как далеко мы зашли в лес, рассчитывать на счастливый конец уже не приходилось.
Я попрыгал на одной ноге, стремясь вытрясти залившиеся в ухо росинки, и попал ногой в сгустки вчерашней блевотины. Сгустки были красиво вызолочены утренним солнцем. Мне захотелось сходить в туалет по большой нужде. Чтобы не тревожить Дашуху, я отошёл подальше и с ужасом обнаружил, что спали мы на болоте. Вокруг – ни листика. Ни одного дерева. Одна болотистая зыбь и тина. А вокруг лес, надо же…
Паниковать было некогда. Уже поджимало. Глядя на колосящуюся вокруг морошку, я решительно снял с ноги носок. Дальше действовал по наитию.
Слышно было, как Дашуха проснулась и затрубила на весь лес:
– Борис, бу-бу-бу! Всё снова не так!
Супружеская жизнь уже не казалась мне такой привлекательной.
Стоит относиться к этому вопросу проще – думал я, натягивая штаны. По деловому – чтобы, значит, не только Дашуха, но и я мог выдвигать условия. Я бы запретил ей носить бежевый цвет, например – бежевый ей не идёт. И дутое, допустим, тоже носить не надо… портит фигуру. И отпустить надо жвала. Или не стоит того? Или может отпустить всё-таки… что нибудь ещё отпустить… всё!
А потом я увидел собаку. Нос пса шевелился. Я знал, почему у собаки шевелится нос и меня это не радовало. Собака остановилась как вкопанная. Её интересовал камень. Под ним лежал мой носок! Не хватало, чтобы пёс его вырыл! А если отбросить носок подальше? Наверное, принесёт обратно как палочку. Я принялся рыть канавку, надеясь, что пёс отвлечётся. Пёс рыкнул, лёг и удовлетворённо ракнул – Р-р-раков! Показалось? Или я на самом деле умею общаться с животными?
