Я пошел по боковой аллее между дощатыми стенами, выкрашенными в желтый цвет, и высоким деревянным забором. По ту сторону стрекотала газонокосилка. Я замер, увидев неподвижные качели, на которых, судя по всему, никто не качался и которые скоро заржавеют в бездействии. А еще мой взгляд упал на велосипед и баскетбольный мяч, брошенный возле пня, – велик и мяч Джареда… Потрясенный, я какое-то время внимательно смотрел на них сквозь пелену слез, а затем двинулся дальше. Дойдя до угла дома, где старая липа отбрасывала тень на желтую стену, остановился, услышав за спиной голоса.
– Бедняга Джаред, – сказал кто-то, кажется, мальчик из нашего класса.
– Кто бы мог подумать, что у него в голове такое, – сказал второй, и на этот раз я узнал гнусавый голос Чарли Сколника, который в том году тоже учился в моем классе.
– Как такое могло случиться? – вздохнула какая-то девочка. – Он ни с кем не общался.
– Ты хочешь сказать, никто не обращал на него внимания, – возразил Чарли. – Словно его и вовсе не существовало.
Затем наступила тишина, мимо меня в весеннем воздухе, напоенном свежестью и солнцем, проплыло немного сигаретного дыма, а затем Чарли снова заговорил:
– Вы обратили внимание? Пирсон даже на похороны не пришел.
– Может, он просто не любит похороны, – заметила девочка.
– Этот Пирсон – конченый ублюдок, – процедил Чарли.
Пирсон преподавал у нас иностранные языки, и я был целиком и полностью согласен с Чарли. Этот консервативный напыщенный фанатик однажды посоветовал мне читать что-то еще, помимо Стивена Кинга. Я знал, что у Пирсона вышла книга; в библиотеке школы хранились два экземпляра – возможно, единственные, которые издателю удалось пристроить. Она называлась «Возможно, это призраки исчезнувших городов», и я уверен, что это цитата из книги другого автора, так как человек такого рода в принципе не способен на оригинальную мысль.
– Сволочь он, я понял это с первого взгляда, – подтвердил первый парень.
– Что ты думаешь о Генри Уокере? – вдруг спросил Чарли Сколник.
Я затаил дыхание, сердце бешено застучало.
– Прикольный тип, – сказал его собеседник.
– Он просто чудик, – поправил Чарли, и я покраснел до ушей.
– Почему это?
– Этот чувак, – продолжил Чарли, – никогда не тянет руку, разве что учитель сам его спросит, но, черт подери, отвечает всегда хорошо. У него отличные отметки, хотя он ни к кому не подлизывается. Вы это заметили? Преподы считают, что ему все по фигу.
– Так это высший класс, – сказал первый парень, и я почувствовал, как меня распирает от гордости.
– Он ничего так, – признала девочка, и мое сердце чуть не выскочило из груди.
– Надо бы с ним поговорить, – заметил Чарли. – Предложить куда-нибудь сходить с нами, например в лес, посмотреть на него… Что вы об этом думаете?
– А это не у него мамашки лесбиянки? – поинтересовался первый.
– И что? – озадаченно спросила девочка.
Тишина.
– То, что стряслось с Ларкином, заставило меня призадуматься, – грустно вздохнул Чарли. – Что мы о нем знали? Может, если б у него были друзья, как у нас, если б он не был так одинок и мог с кем-то поговорить, такого не произошло бы. – Последовала пауза. – Нет, серьезно, я не хочу еще одного самоубийства на этом острове неудачников.
– Пригласи его к себе на днюху, это как раз через две недели, – предложила девочка. – Вот и посмотришь.
Я услышал, что они засобирались, и по-быстрому удрал. Вот так я получил первое приглашение на день рождения за последние два с половиной года.
