– Как она?
– Ты каждый день меня об этом спрашиваешь. Все так же.
– А психотерапевт что говорит?
– Никакого прогресса.
– Как же никакого – она в первые дни вообще ничего не помнила! Ни отца не узнавала, ни брата с сестрой.
– Меня она узнала. Но я ведь позже приехала. Ее уже из реанимации в палату перевели.
– Дочь всегда мать узнает. – Сусанна положила свою руку на руку Регины. – А если гипноз попробовать?
– Психотерапевт в гипноз не верит. Гипноз, говорит, это просто внушение. А что Ло внушать, если она ничего не помнит и до сих пор за все эти три года так и не вспомнила, что произошло?
– Даже не верится, – сказала Сусанна.
– Амнезия, – вздохнула Регина.
– Но она же вспомнила свое детство, университет. Она же не сошла с ума!
– Это меня и утешает.
– А Гаврик с Гретой?
– Они пытаются, как могут. Пытаются помочь ей. Но они просто парень и девчонка – младшие. Что они могут, когда у такой знаменитости, как этот наш доктор-псих, руки опускаются?
– Это только в книжках психотерапевт может помочь вспомнить. Все это ерунда, вымысел, – Сусанна махнула рукой. – Я вот думаю порой о Ло, бедняжке – может, это и к лучшему, а?
– Что она потеряла память?
Сусанна глянула на Регину. На ее лице появилось странное выражение – сочувствие, жадный интерес и печаль.
– Я вот много чего помню, – сказала она. – И что, я счастливее от этого? Дорого бы дала за то, чтобы кое-что напрочь забыть. И ты тоже, наверное.
Регина кивнула. Да, ты права моя подруга… Память – это такая штука…
– Конечно, хотелось бы нам всем знать, что случилось три года назад, – продолжала Сусанна. – Но если это в принципе невозможно, то зачем столько сил тратить? И дочь твою эти постоянные просьбы вспомнить лишь травмируют. А так… Не лучше ли все это вообще оставить? Ну, чтобы быльем поросло. Вон, твой бывший… твой Платон – он уже отступился, он вроде как и забил на все это.
– Он занят Феодорой. Сам на себя стал не похож, – заметила Регина.
– Жена – молодуха. Видела его тут в ресторане с ней. Он что, бронзатом для загара пользуется или сам загорел где-то? Плейбой хренов, – Сусанна фыркнула. – Ох, дурак-дурак, на кого тебя променял!
После кофе они, по обыкновению, заказали чай и маленькие пирожные-макарони. В «лодырях» витал нежный аромат корицы, кофе и вишни.
Регина наслаждалась сладким, откусывая от плоских разноцветных пирожных маленькие кусочки.
Сусанна снова щебетала про гиперборейцев – мол, борцы с наступающей на горло свободе реакцией.
За окном кондитерской медленно шествовали эпикурейцы-гиперборейцы, аборигены Патриков. Их сразу можно было отличить от встрепанных провинциальных туристов – по обуви и по какому-то потерянному, отрешенному выражению лиц.
Регина думала о своей старшей дочери и о памяти. Столько намешано всего, что… Может, и правда лучше попытаться вообще все забыть? Начать жизнь словно с чистого листа?
Она внушала себе, что это возможно. А потом у нее появилось предчувствие, что нет… нет, нет, нет… Сделать это никто ей, Регине, матери и бывшей жене, не позволит.
