– Стрелы Любви, это же очевидно.
Он ухмыляется.
– Очевидно.
Проходит еще мгновение, и стрелы устремляются ко мне. И летят они быстро. Когда они оказываются в нескольких сантиметрах от моего лица, я с удивленным писком падаю на пол.
Белрен смеется, и звук отражается от грязных стен комнаты. Я поднимаю на него глаза.
– Это было невежливо.
Стрелы зависли в дюймах от того места, где я только что была.
– Прости. Не удержался.
Я поднимаюсь и, схватив стрелы, быстро засовываю их в колчан.
– А теперь хватит бездельничать, иди переоденься.
Он убегает в другой конец комнаты, прежде чем я успеваю выпустить в его адрес серию проклятий. Я быстро иду в спальню Белрена и переодеваюсь, оставляя платье и шелковые шлепанцы кучей на полу. Когда я выхожу обратно к Белрену, все остальные фейри уже ушли, а он ждет меня в туннеле и причудливо крутит запястье.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг.
– Последние фейри только что ушли. Я просто открываю проход для нас. Готова?
Готова ли я идти вызволять принцессу из тюрьмы, из которой невозможно выбраться? Нет.
– Ага, – отвечаю я. – Я суперкрутая шпионка. Без проблем могу выкрасть людей из тюрьмы.
Белрен дергает уголком рта и поворачивается в сторону каменной двери, а я следую за ним.
– Как так вышло, что вы все были здесь, и Арахно не нашла вас?
– Магия. Принцесса Сура не просто смогла сделать проход в барьере. Еще она зачаровала эту часть горы с помощью плаща. Наша старая подруга паучиха-каннибалка не знает, что на ее острове что-то не так. Кроме того, принцесса позаботилась о том, чтобы Арахно… кое-что доставляли.
Я останавливаюсь, охваченная ужасом.
– Принцесса Сура поставляет сюда фейри на съедение?
– Ничего такого ужасного, – говорит Белрен через плечо. – Она отправила сюда тачку со змеиными шкурами.
– Что это еще за змеиные шкуры?
Он передергивает плечами, как будто по ним бегут мурашки.
– Есть особенно уродливые фейри, которые сбрасывают шкуру раз в несколько лет. Это жуткий процесс, но их шкуры на самом деле очень ценны. Высохшие и затвердевшие шкуры используют для самых разных вещей. Целебные тоники, ткани, даже афродизиаки.
– Хм.
– Действительно. Но для Арахно в кусках фейри заключена сила. Каким-то образом она способна вытягивать ее из них и поглощать. Она будет очень занята этим подарком, процесс сушки утомляет. Все может пойти наперекосяк, если температура не будет идеально правильной.
При мысли о том, что Арахно сушит кожу какого-то фейри, у меня сводит живот. Я до сих пор помню, как она взяла язык банши и пережевала, как жвачку. При одном только воспоминании к горлу подкатывает тошнота.
Белрен слышит это и усмехается.
– С четырьмя парами тебе придется поработать над рвотным рефлексом.
– С моим рвотным рефлексом все в полном порядке, – защищаюсь я. – Вообще-то Силред сказал, что я превзошла его ожидания, – самодовольно сообщаю я.
– Ну это ведь он самый милый, верно?
Я хмуро смотрю в спину Белрена.
– Да, но…
– Именно.
Я замедляю шаг.
– У меня отличный рвотный рефлекс. Просто спроси у трех других!
Он пожимает плечами, как будто для него это не имеет значения. То есть для него это и не имеет значения, но мне не нравится, когда меня в чем-то ложно обвиняют.
– Мы еще обсудим это, – предупреждаю я Белрена.
Он смотрит на меня и ухмыляется.
– Во что бы то ни стало, пожалуйста, подними этот вопрос снова, когда мы найдем твои пропавшие пары.
