Голова пухнуть скоро начнёт. Значит, Лелька у этих мудаков, а он даже не в силах ей помочь. Сунешься к Анархисту, на этот раз точно башку снесет. И чем тогда он жене поможет? Лучше рвануть в пригород, и там вместе с Михой чего-нибудь придумать. Не тронет Анархист Лелю, она ж баба, что с нее спрашивать. Ну, постращает чуток, а там они с Мишкой план разработают, как ее выручить...
***
— Что… Ты собираешься делать? — я, как загипнотизированная, уставилась на нож, инстинктивно дернув обеими руками. — ты ведь… Не всерьез, нет?
Анархист молчал, медленно вышагивая возле меня, и не отводя страшных, горящих предвкушением, глаз. Смотреть ему в лицо я не хотела, знала, если пойму, что он будет со мной вытворять, то непременно разревусь. А истерика сейчас не лучший выход. Чего доброго, еще разозлится больше, тогда точно может прикончить или покалечить. Боже, и как меня угораздило в это вляпаться?!
— Мне не нравится, когда ты опускаешь глаза. — нагнувшись, тихо, но угрожающе изрек он, и лезвие коснулось моей шеи. — смотри на меня.
Преодолев страх, я подняла голову. Стоять на коленях, с прикованными руками, было унизительно и неловко. Не на этом ли строился его расчет — сначала сломать, мою волю, а потом снова нажать, заставив признаться, где я прячу чёртово ожерелье. Оружие в руках мучителя это верное средство превосходства.
Но я же не видела эту дорогущую цацку, как назвал украшение Анархист! Почему он мне не верит? Как мог Костя меня подставить?!
— Вот так, девочка… — шепотом одобрил бандит, приблизившись вплотную, — не смей отводить глаза.
У меня перехватило дыхание, когда острие прошлось по незащищенному горлу, слегка царапая кожу. Больно не было, но меня мутило от осознания, что одно неверное движение, и нож соскользнет, причинив мне настоящую боль. Насколько сумасшедший этот человек, способен ли он убить?
— Пожалуйста… Не надо. — сбивчиво попросила я, прикусив губу с такой силой, что ощутила привкус крови на языке. — я не знаю, где ожерелье. Никогда чужого не брала.
— Ты не врешь. — неожиданно утвердительно сказал Анархист, вселив в меня искру надежды, что кошмар вот-вот закончится. — твои глаза не лгут. Тсс, не бойся. Пока ты будешь покладистой, я не трону тебя.
— Вы меня отпустите? — с дрожью в голосе просипела я, косясь на нож, балансирующий рядом с чашечкой бюстгальтера. — если бы эта вещь была у меня, я бы отдала её Вам! Честное слово! Я не воровка!
— Молчи! Твое нытье выводит меня из себя! — внезапно рявкнул он, и воздух рассек резкий взмах острия.
Я глухо вскрикнула, почти уверенная, что в эту секунду почувствую острую боль. Но он не ранил меня, лишь разрезал бретельки, одну за другой, и белье повисло на моих руках, обнажив грудь. В данный момент я действительно не знала, что хуже — перерезанное горло, или быть изнасилованной этим зверем. Его лицо стало напряженным, взгляд затуманился, а я даже не могла прикрыться, и беспомощно барахталась, обдирая колени о холодный пол.
— Ты девка в теле, сочная, в моем вкусе. Щас перестанешь хныкать, и мы обязательно договоримся. — хотя говорил бандит спокойным тоном, меня всё равно потряхивало от ужаса, — ну-у-у, выше клюв, милая. Никогда не сдавайся, усекла? Покажи свой характер!
И снова хлесткий свист ножа избавил меня от порванного лифчика. Вторым взмахом Анархист лишил меня последнего предмета одежды — трусиков, теперь я была в одних туфлях, совершенно голая, стоявшая на коленях со скованными руками. Самое время паниковать, где-то внутри уже клокотали рыдания, которыми я начала захлебываться. Но вдруг что-то всколыхнулось в душе, затопило ненавистью, и я срывающимся фальцетом завопила:
