- Давай, я провожу тебя на кухню? – предлагает он.
Пока я пытаюсь сдержать рвущиеся упреки, коих бесконечное множество, но все они сводятся к одному: как он может быть таким спокойным и равнодушным, когда внутри меня шквал эмоций сжег все барьеры дотла, оставив только одно ‑ неудовлетворенное желание?
Несколько долгих минут Нарсар внимательно изучает мое лицо, а я чувствую, как под этим пристальным равнодушным взглядом от боли в сердце расправляется закрученная пружина желания.
- Что это было? – спрашиваю сбивчиво, призывно облизывая губы, и тут же нетерпеливо одергиваю, осознавая всю провокационность этого жеста.
***
Он надвигался на меня, окутанный густой тенью собственной похоти под призывное улюлюканье своих друзей. Делал шаг за шагом, чтобы связанную и растерзанную меня бросить под ноги стоящих полукругом мужчин, позволяя им творить с моим телом все, что только придет в их воспалённые вседозволенностью и наркотиками мозги.
Бессильно рвусь из его рук, ни на что особо не надеясь. Просто не могу позволить себе сдаться. Обнаженные ягодицы опалило болезненным шлепком плети и меня, схватив за волосы, с силой швырнули на пол:
- А норовистую кобылку ты нашел, Игорек.
Сбитые в кровь о цементный пол колени нещадно саднят. Толстые пальцы сжимают горло, вынуждая принять удобную им позу. Замутненный болью взгляд скользит по плотоядным улыбкам, но помощи я уже давно не жду. Из последних сил кричу и вырываюсь, пытаясь защититься всеми доступными способами. Но меня уже скрутили и поднесли ко рту какую-то таблетку. Надавили на щеки, вынуждая проглотить.
Толстый член появляется перед моим лицом и меня в очередной раз от одного запаха выворачивает наизнанку.
- Сука! – щеку опалило болью, а голова дернулась так, что я даже понадеялась – оторвется. – Я вытрахаю из тебя эту строптивость и ты с улыбкой и готовностью будешь ублажать, кого прихожу, фригидная целка.
- Пока что ты вытрахал только своего наследника, - сплевываю кровь, перемешанную с желудочным соком, и сворачиваюсь от сводящих низ живота спазмов боли. По внутренней стороне бедер сочится что-то теплое, мокрое, липкое. От осознания этой невосполнимой потери, которой я еще пару дней назад безумно радовалась, по сумасшедшему несдержанно ржу, скрывая за безумным хохотом начинающуюся истерику, боль утраты и всепоглощающее отчаяние…
Картинка меняется и я снова на коленях, голая, посреди толпы мужиков. Некодос, Киариз и какие-то мельком виденные в пещере незнакомцы окружили меня, следя за моими трепыханиями со спокойствием и радостью пришпилившего редкую бабочку энтомолога. Очередное движение и видение стирает грань, переставая быть четко осознанным воспоминанием, заставляя поверить в его реальность…
Новый протяжный вой, сочувственный, тревожащий, проникающий в самую суть моей души, туда, куда никому не удалось добраться, выдергивает из зыбкого сна.
Бессознательное тело резко подкидывает на кровати. Широко распахиваю глаза. В комнате еще темно, и до рассвета еще далеко, но снов на сегодня достаточно. Прислушиваюсь к мерному дыханию и тихому посапыванию вокруг меня. Обхватываю себя руками в извечной защитной позе, отголоски кошмара заставляют зябко ежиться. Я все еще напряжена – дотронься пальцем и от страха взовьюсь под потолок.
Осознание нереальности увиденного и привычный аутотренинг помогают собрать себя в кучку и отрешиться от прошлого.
