В хореографической труппе сейчас шевеление, сенсация, – заговорила Октябрина. – Все-таки подписали сегодня «Собор Парижской Богоматери», включили в репертуар. В театре работа над ним уже давно полуподпольно идет, и вот сегодня решились. Станем топтать ногами Гюго. Роли еще не готовы, не распечатаны, но Великолуцкий Абрам Кузьмич приказал всем раздать книги этого самого Гюго. И не только актерам, но и костюмерам, гримерам, даже рабочим сцены с осветителями. Как это мудро.
Сейчас Артур заметил высокую стопку одинаковых книг, стоящую на дальнем конце стойки.
– Прошлый сезон оказался неудачным для театра, – продолжала Октябрина. – Плохо афишу составили. Все надеются, что «Собор» все поправит. Ходят слухи, что Великолуцкий решил не ставить классический балет. Хочет сделать нечто среднее между балетом и мюзиклом. Все ждут что-то необычное, феерическое.
Всегда блестящая, эффектная, сияющая красотой Регина меняет атмосферу вокруг себя. Везде, где появляется.
Это Артур отвлекся по дороге к компьютеру, раскрыл какой-то журнал на интервью с балериной их Среднего театра Региной Табашниковой. Смотрел на ее фотопортрет, на такое совершенное, будто ненастоящее, улыбающееся лицо. Не верилось, что она сейчас находится где-то в этом же здании, может, недалеко. Жадно, внимательно вглядывался, рассматривал подробности. Необычно, неестественно (Или наоборот, совсем естественно) белые зубы. Даже язык и нёбо идеального чистого цвета.
«Уникальное лицо, – подумал он. – Душа будто прямо снаружи его. Может, это и не настоящая душа? Что-то сыгранное, умело срежиссированное».
Другой портрет – она на сцене в костюме черного лебедя.
«У такого тела, конечно, нет каких-нибудь низменных функций. Не то, что у меня».
И обычной жизни у этого создания не может существовать: она не собирает грибы, не ремонтирует квартиры, не пьет водку. Какая она, ее жизнь?
– Считается, что есть драгоценные камни, драгоценные металлы, – решился заговорить Артур. – Даже вИна. А про драгоценных женщин не говорят. Мне кажется, что такие есть. И самые драгоценные – это балерины.
Октябрина промолчала.
– Актеры уже заходили, брали книги, – заговорила она невпопад. – Этого Гюго. Слышите, еще кто-то идет.
Оказалось, что это Лаида Бокситогорская из хореографической труппы. Зашла в библиотеку, чтобы выйти в интернет. Большинство актеров только для этого здесь появлялись. Потом почему-то захотела посмотреть на итальянскую киноактрису Джину Лоллобриджиду, ее портрет где-нибудь в журнале.
Может быть, после разглядывания портретов Регины Табашниковой Бокситогорская казалась сильно тусклой, со своей короткой прической похожей на некрасивого мальчика. Под распахнутым пиджаком на ее костлявой груди заметен узкий, как лента, черный атласный бюстгальтер.
«Наверное, она и не знает, что Лаидой когда-то звали дорогую гетеру из Коринфа».
Артур продолжал рассматривать другой журнал с Табашниковой:
«На такое лицо можно смотреть бесконечно долго, как на огонь. По крайней мере, до конца рабочего дня».
Рядом Октябрина и Бокситогорская обсуждали наряды Лоллобриджиды.
– А это, Лаидочка, у нее шифон. Существовала такая ткань… Прекрасно помню, свадебные платья из него шили. Ах, как получалось красиво.
– Жаль, что фотографии здесь черно-белые.
– Может, вы не знаете, – вмешался Артур. – Джина, кстати, снималась в экранизации «Собора Парижской Богоматери» в роли Эсмеральды. Вы поэтому интересуетесь?
