Загладив герцогу волосы, как шерсть коту, Джафар вернулся на своё место.
– Теперь спать, – сказал он. – Отбой давно прозвучал. Я не скажу вожатым, что твоя рука чаще делает крестное знамение, чем пионерский салют.
– Моя рука тебя ночью зубной пастой намажет, – весело пообещал Эйзен. Облегчение в его голосе граничило с эйфорией, и Джафар ощутил себя польщенным.
– Ой, только не белой! – попросил он. – Лучше зеленой такой, с ароматом кедрового бревна.
Отсмеявшись, Эйзен вдруг ощутил потребность высказаться.
– Яш, слушай… ты прости, если я косный и капризный сноб, у меня ведь тоже много всякого дерьма в голове… На самом деле я тебя очень уважаю. Даже, наверно, преклоняюсь. Как сказал не помню кто: «ты столько видел, но твои глаза остались чисты».
Ночное небо за панорамным окном очистилось, и теперь косой лунный свет заливал комнату, ярко отражаясь в стеклах книжного шкафа и никелированных поверхностях.
– Знаешь, я бы с удовольствием пожертвовал твоим преклонением, лишь бы того, что ты упомянул, не видеть, – пробормотал Джафар. – У моей психики тоже довольно большой чёрный список. И выглядит он как хаотичные заметки на обгоревших листах. Но тебя в нем нет, поэтому знакомство со мной ты действительно должен пережить.
*
Джафару снилось, что в той комнате, в которой он нынче не спит, кто-то есть. Кто-то сырой и пушистый ходил по ней, трогал вещи, стоящие на комоде, и смотрел изнутри на балкон. Из пустой комнаты, снилось ему, тянуло холодом, сыростью и запахом плесени. Потом сон закончился, жуткий посетитель пропал, и Джафар провалился в тяжелое, чуткое забытьё, в котором они с Эйзеном продолжали читать бумаги Карины. Одна из картинок в ее тетради представляла собой стеклянный куб с движением внутри.
– Это оружие, – говорил во сне герцог. – И список его жертв очень велик.
*
Эйзену тоже снился кошмар, правда, с иной проблематикой. Словно он снова в Хоринске, но потерялся во дворах, должен найти выход, а каждый следующий двор, в который он попадает, оказывается точно таким же, как и предыдущий. Но следовало бежать, потому что сзади настигали страшные люди. Возможно те самые, которые пришли к ним в дом, когда Лёшке было восемь лет, устроили обыск и арестовали отца. Через пару недель, правда, отпустили, но еще много лет после Лёшка боялся ночных звонков в дверь.
В очередном дворе он вспомнил, что у него теперь есть абсолютное оружие, только вот название его он забыл. А если не вспомнить, оно может сработать и убить всех…
Очнулся он от тычка в плечо. Вокруг была ночь, а сам он находился в доме, расположенном в горах, очень далеко от злобных людей.
– Господин Раунбергер, – сказал рядом чей-то низкий голос, – не надо возвращаться туда, где тебя не ждут.
Эйзен хотел что-то сказать, но получился невнятный хрип.
– А иногда и туда, где ждут, тоже не надо.
Эйзен откашлялся и перевел дыхание.
– Яша? Откуда ты знаешь, где я был? – смог наконец-то выговорить он.
– Ты звал меня во сне. Ты был в своем прошлом, где меня еще не было, поэтому ты был беззащитен. Я хотел тебе сказать, чтобы ты вернулся в настоящее, но потом решил, что поселить меня в твоем прошлом – тоже неплохой выход. Вот, держи.
Эйзен почувствовал, как Джафар находит в темноте его руку и сжимает пальцы. Снова холодные, как морозная ночь. А вот рука Джафара была горячей.
– Спасибо, – слабым голосом сказал Эйзен. Он немного досадовал на свою беззащитность.
