– Карл Маркс в помощь! Здорово, Владимирович, привет, Егоровна! Куда собрались?
– Гуляем…
– Гуляете? – удивился парторг.
– Гуляем…
– Так дождь же?..
– Алексей, человек божий, – выдавила мать, – в решете море переплыл и не намок, а мы…
– А мы гуляем! – перебил ее отец. – Для моциона.
– Паша, а ты не замерз? – не унимался парторг.
Брат угрюмо молчал и делал вид, что вопрос к нему не относится.
– Егоровна, чего это он?
– Да не выспался он, Николай Ефимович. Не обращай внимания, – ответила она.
– Может подвезти вас?
– Нет, не надо, – отказался отец, косясь на лес и начал, чтобы скрыть смущение, негромко напевать:
– До чего дошел прогресс – нам не страшен энурез.
– А ты чего же, Ефимович, разве не пьешь сегодня? – деланно удивилась мать. – Суббота же?
– Вот сейчас домой вернусь, – солидно крякнул Миллионщик, – да и накачу казенной за Партию, за Правительство и за крепкое здоровье нынешнего генсека. Ты как на это смотришь, Владимирыч?
– Ты езжай, Ефимович, – махнул отец, – мы погуляем.
– В своих дерзаниях всегда мы правы! – отсалютовал им парторг. – Ладно, поехал я, – трактор развернулся, обдав их липкой грязью из-под гусениц, и рванул к деревне.
– Наконец убрался, жирный бабуин, – сквозь зубы процедила мать. – Вот же никчемная отрыжка общества!
– А что, если это леший? – посмотрел вслед удаляющемуся ДТ Коля.
– Не плети ерунду! – мать дернула его за плечо. – Какой он леший?
– Сама говорила, – надулся Коля, – что леший может кем угодно обернуться, хоть лосем.
– Обернуться может, а на тракторе ездить – нет.
– Почему?
– Он соляры запах не переносит.
– Хватит трепаться! – не выдержал отец. – Торчим тут у всей деревни на виду, как тополь и два дуба на Плющихе! Айда в лес!
– Интересно, кто тут тополь? – подозрительно спросила мать.
– Известно кто, – отец отвернулся от них и устремился к лесу.
– Сам ты дуб! – сплюнула вослед мать. – Кочерга тебе поперек! Падла купоросная!
– Я же говорил, – громко прошептал Пашка, – что он падла. А он…
– И ты падла! – мать щедро одарила Пашку оплеухой. – Вить, может, вернемся? – сказала громко. – Мы уже мокрые, как морские зюзики.
– Куда мы теперь вернемся? Тогда нас сразу заподозрят! Хватит языки бить, пошли за грибами, так идем за грибами! Потерпите, недалеко уже. В лесу не так льет. За мной!
– Витя, какой же ты бурдулек26! – любила мать по темноте своей всякие старые слова употреблять. – Пора бы уже уяснить: когда пытаешься с тремя копейками в Сочи слетать, то всегда получаешь по рогам!
– Молчи, кекельба27 драная! – отец считал себя человеком образованным.
Так, громко переругиваясь, добрались до леса.
– И еще, – мать остановилась перед стеной деревьев и повернулась к нам, – не вздумайте лешакаться!
– Чего? – не понял Пашка.
– Не поминайте в лесу лешего никогда, не лешукайтесь! Накличете на свою голову и я с вами как кур во щи попаду заедино. Меньше галдите, леший не любит шума в лесу. И не вздумайте свистеть, – погрозила кулаком, – придушу!
– Но ты же говорила, что шум и свист нечистую силу отпугивает? – удивился я. – Почему же тогда не свистеть?
– Не умничай, молод еще! – мать отписала мне тумака. – Для того и не свистеть, чтобы леший не обиделся. Хватит трепать языками, по грибы пришли! Куда рванули? – цепко ухватила нас с Пашкой за плечи, удерживая. – Вить, ты тоже постой.
– Чего еще? – недовольно спросил отец.
– Сетку дай и решето, – потребовала мать.
Я послушно достал из мешка сеть, украденную отцом у приезжих рыбаков из райцентра. Мать накинула сеть на себя на манер плаща. На голову надела перевернутое решето, приговаривая:
