Не нарушали мрачной тишины —
Был слышен только мерный плеск волны,
Уныло льнущей к мертвым берегам.
С тех пор, как мне приснился этот сон,
Меня терзает мысль: не явь ли он?
25. Сен-Тоуд (Собор Святой Жабы)
«Сен-Тоудского звона берегись!» —
Услышал я, ныряя в тупики
И переулки к югу от реки,
Где легионы призраков вились.
Кричал одетый в рубище старик,
Который в тот же миг убрался прочь,
А я направил шаг в глухую ночь,
Не ведая, что значил этот крик.
Я шёл навстречу тайне и дрожал,
Как вдруг (я было принял их за бред)
Ещё два старца каркнули мне вслед:
«Когда пробьёт Сен-Тоуд – ты пропал!».
Не выдержав, я бросился назад,
И всё же он настиг меня – набат!
Селянин Джон Уэтли жил один
Примерно в миле вверх от городка.
Народ его держал за чудака,
И, правду говоря, не без причин.
Он сутками не слазил с чердака,
Где рылся в книгах в поисках «глубин».
Лицо его покрыла сеть морщин,
В глазах сквозила смертная тоска.
Когда дошло до воя по ночам,
О Джоне сообщили в «желтый дом».
Из Эйлсбери пришли за ним втроем,
Но в страхе воротились. Их очам
Предстали два крылатых существа
И фермер, обращавший к тем слова.
Над Ленгом, где скалистые вершины
Штурмуют неприступный небосвод,
С приходом ночи зарево встает,
Вселяя ужас в жителей долины.
Легенда намекает на маяк,
Где в скорбном одиночестве тоскует
И с Хаосом о вечности толкует
Последний из Древнейших, миру враг.
Лицо его закрыто жёлтой маской,
Чьи шёлковые складки выдают
Черты столь фантастичные, что люд
Издревле говорит о них с опаской —
Веками поминая смельчака,
Который не вернулся с маяка!
Есть ряд вещей, рождающих во мне
Такое чувство, будто бы вот-вот
Одно из тех чудес произойдёт,
Какие происходят лишь во сне.
Нагрянет ли незваное извне
Иль сам я попаду в круговорот
Безумных авантюр, пиров, охот
В ещё не существующей стране?
Среди таких вещей – холмы, зарницы,
Глухие сёла, шпили городов,
Закаты, южный ветер, шум садов,
Морской прибой, старинных книг страницы.
В их дивных чарах – жизни оправданье,
Но кто прочтёт их тайное посланье?
Один раз в год над морем раздаётся
Призывный клич и гомон птичьих стай,
По осени спешащих в дальний край,
Откуда их пернатый род ведётся.
Узнав о нем из грёз, они томятся
По рощам, где над лентами аллей
Сплелись густые ветви тополей,
Где всё усыпал яркий цвет акаций.
Они спешат с надеждой, что вот-вот
Покажется высоких башен ряд,
Но, видя впереди лишь вёрсты вод,
Из года в год ни с чем летят назад…
И купола в хрустальной глубине
Веками ждут и видят их во сне.
Меня не привлекает новизна —
Ведь я родился в старом городке,
Где видел из окна, как вдалеке
Колдует пристань, призраков полна.
Затейливые шпили золоты
От зарева закатного костра,
На крышах – с позолотой флюгера:
Вот истинный исток моей мечты.
Реликвии эпохи суеверий,
Они лишь соблазняют духов зла,
И те несут нам веры без числа
Из всех миров, где им открыты двери.
Они рвут цепи Времени – и я
Встречаю Вечность, их благодаря.
Он гнил, когда был молод Вавилон.
Бог знает сколько эр он продремал
В земле, где наших заступов металл
Из плит его гранитных высек звон.
Там были мостовые и дворцы,
И статуи, похожие на бред, —
В них предков нам оставили портрет
Неведомых ваятелей резцы.
И вот – мы видим лестничный пролёт,
Прорубленный сквозь грубый доломит
И уходящий в бездну, что хранит
Знак Древних и запретных знаний свод.
И мы б наверняка в неё сошли,
Когда б не гром шагов из-под земли!
