Я прекрасно понимал, что меня никто искать здесь, за холмом, не будет. Заветное рыбацкое место я нашел только в этом году, даже сыну не успел рассказать, как до него добраться. А жене наша рыбалка безразлична, она никогда не спрашивала, куда именно я или мы вдвоем с сыном едем. Поэтому надеяться можно только на себя. Я шел, полз, карабкался более 12 часов, чтобы преодолеть этот самый длинный в моей жизни путь длиной в полтора километра. Выполз на дорогу, увидел движущуюся по ней грузовую машину – и потерял сознание.
Очнулся лежа на груди на кровати. Голова находилась в какой-то дыре. Попытался встать и услышал женский голос: «Осторожно! Я вам сейчас помогу». Это оказалась медсестра. Я понял, что нахожусь в больнице.
На поправку пошел быстро. Как меня заверили, ничего страшного: переутомление, стресс и ожог спины. Перед выпиской лечащий врач захотел поговорить со мной один на один. Он оказался из династии врачей, и рассказал следующее. У меня на спине от ожога образовался правильный шрам сложной формы, в виде шестиконечного православного креста, причем компьютерная томография его не выявила. Шрам проявился только на рентгеновском снимке, причем очень слабо, и только при съемке под определенным углом. Отец моего лечащего врача сталкивался с таким же случаем. Он ампутировал ногу ветерану и инвалиду войны. Наркоз по медицинским показаниям был невозможен. Ампутация прошла без него. Больной все выдержал, не издав ни звука. Так вот, у этого ветерана на спине был точно такой же ожог. Я понял: речь шла о моем отце. Но виду не подал, только спросил: «И чем это кончилось?». Врач улыбнулся: «Пациент после этого счастливо жил еще много лет».
Я вздохнул и опустил глаза. Если бы врач знал, насколько счастливо жил после ампутации ноги этот пациент… Мне стыдно и больно. В день 9 мая отец просил меня помочь ему спуститься на коляске со второго этажа. Он своими глазами хотел видеть демонстрацию и то, как в городе проходят торжества. Я отказался, сославшись на какие-то свои дела. Это был последний День Победы в жизни отца…
Справившись с волнением, я спросил, что доктор планирует делать с моими рентгеновскими снимками, на которых виден крест. Он улыбнулся: «Я уже сделал то же самое, что сделал мой отец – уничтожил их. Можете спокойно проходить флюорографию, магнитно-резонансную томографию, они ничего не покажут. А вот рентгеновский снимок спины делать не рекомендую. Заметить крест очень сложно, но вдруг попадется очень хороший специалист. Я же, будьте спокойны, про все уже забыл».
Первые сверхспособности и переезд
По образованию я филолог, по профессии – журналист. Работал в городской газете. Сейчас уже три года выпускаю многотиражку на заводе – два номера в месяц, а также помогаю писать материалы для всевозможных газет и журналов, предоставляю информацию для телевизионных каналов. Кроме этого веду депутатские сайты генерального директора. Пришел на завод сразу после выхода на пенсию. Своей нынешней работой доволен: зарплата значительно выше, чем в городской газете, никакой нервотрепки, в коллективе отношение и ко мне, и в целом к персоналу, и между людьми хорошие. Жаль, что не ушел на этот завод десять лет назад, когда нынешний генеральный директор, только заступив на этот пост, звал меня к себе.
Та гроза выбила меня из активной жизни на месяц. Но все быстро вошло в привычное русло. Я, конечно, о том, как и что произошло, никому ни слова не сказал, даже жене. Старался внимательно прислушиваться к себе, потому что должны появиться какие-то новые способности. Может, даже слишком старался, потому что жена пару раз озабоченно сказала: «Ты после больницы временами странно себя ведешь, замираешь, как будто прислушиваешься к чему-то». Я отшутился, сказал, что это последствия контузии, скоро все пройдет. Но ждать появления сверхспособности не перестал. И очень скоро обнаружил первую.
