Он выдержал и церер Талиту – чрезвычайно строгую женщину, уроки с которой больше напоминали военную подготовку. Церер Талита постоянно говорила, что укрепление тела и духа важно для магии, и потому заставляла Северина тренироваться с мечом, луком и даже копьём, будто не знала, что он уже обучался в Содене. Сава говорила, что недолго училась у церер Талиты, когда та приехала в Тель-Ра, и что женщина кажется строгой лишь поначалу. Если её ученик не сдаётся, старается изо всех сил, то она открывалась с новой стороны, становилась добрее и более понимающей, пусть и не переставала загонять до полусмерти. Если ученик завоёвывал доверие церер Талиты своим упорством, она не осуждала его за слабость или неспособность сделать что-либо, потому что верила, что упорный труд обязательно даст плоды. Но Северин её, конечно же, разочаровал. Не то чтобы он переживал из-за этого: в вечер, когда чародейка покинула дворец, Северин отпраздновал это событие вместе с Кейлией и Маркусом.
Он выдержал десятки чародеев, которые требовали от него невозможного, смотрели так же, как смотрела сейчас церер Кроцелл, – испытующе и выжидающе одновременно, – но впервые Северину было так неуютно. Чародейка будто пыталась прожечь в нём дыру, но в то же время выглядела такой спокойной, словно лишь изредка кидала на него взгляды, как если бы боялась, что он заметит их. Северин не считал себя таким уж красавцем, чтобы им любовались, и оттого взгляды церер Кроцелл ставили его в тупик. При этом она успевала отвечать королю и Верховному, объяснять, что Северина ждёт, и даже, кажется, обращаться к нему.
Вот только он не мог ответить. Не мог даже понять, что она говорила. Просто смотрел за тем, как горели золотые глаза, как плавно двигались руки чародейки, когда она начинала жестикулировать, и как легко и просто она возражала цереру Адору.
Они, кажется, обсуждали последние правки, которые внесли в договор спустя всего двадцать минут, в течение которых Северин просто пытался удержать душу в теле. Он понял, что всё и впрямь закончилось, когда король удовлетворённо кивнул, прочитав содержимое тонкого листа бумаги, а Верховный пододвинул к нему чернильницу.
«Великие Шестеро», – изумлённо подумал Северин, во все глаза уставившись на один-единственный лист, на котором уместились условия договора. Точно какая-то магия.
– Погодите, Ваше Величество, – вдруг сказала церер Кроцелл, едва не выхватив договор из-под носа короля. – Принц тоже должен его прочитать.
Северин практически сжался под суровым взглядом короля, в котором ясно читалось: «Неужели ты с чем-то не согласен?» Он должен был внимательно слушать все условия, ловить каждое слово церер Кроцелл и не стесняться говорить, если ему что-то не нравилось, но увлёкся своими мыслями, из-за чего чувствовал себя полным идиотом. Вместо того, чтобы сосредоточиться на теме, которая касалась его, он рассматривал церер Кроцелл и думал, что она красивая.
«Великие Шестеро, просто убейте меня…»
Однако вместо того, чтобы безропотно согласиться с условиями или признаться, что он совсем не слушал, Северин выпалил:
– А там есть условие, включающее в себя мучительные пытки в каком-нибудь сыром подземелье?
Король свёл брови на переносице, показывая, что ему совершенно не нравится беззаботный тон Северина. Это было талантом: говорить так, что людям казалось, будто ему плевать на происходящее вокруг, а глубоко внутри умирать от волнения.
