Ретник посмотрел на Пульского:
– Если за ним не присматривать, этот сыщик отобьет у нас работу.
Пульский поковырял в зубах и сплюнул на мой ковер. Он ничего не ответил: пусть разговаривают другие. Он был профессиональным слушателем.
Ретник призадумался. Этот процесс явно досаждал ему. Наконец он произнес:
– Скажу тебе, что твои предположения не выдерживают критики, умник. Этот парень звонил тебе из аэропорта, а это всего в двух милях отсюда. Если ты покинул контору якобы сразу после шести, то у него не было времени, при интенсивности движения на трассе, попасть сюда раньше половины седьмого. Любой человек, и даже эта узкоглазая, знает, что в такое время рабочий день уже заканчивается: она сильно рисковала просто не застать тебя на месте. Она позвонила бы сначала.
– А почему ты думаешь, что она не звонила? Может, Хардвик ответил ей от моего имени, чтобы она приезжала и что он будет ждать ее.
По изменившемуся выражению его лица я понял, что он обдумывает мою версию.
Врач и два санитара с носилками появились в дверном проеме.
Пульский неохотно оторвался от дверного косяка и пошел в комнату за врачом, маленьким суетливым человеком с лимонно-кислым лицом. Ретник поправил жемчужную заколку галстука.
– Ее имя будет нетрудно установить, – сказал он, будто разговаривая сам с собой. – Такая симпатичная китаянка привлекает внимание. Когда, ты говорил, этот Хардвик собирался с тобой встретиться?
– Послезавтра, в пятницу.
– Думаешь, он появится?
– Возможно.
Он кивнул.
– Да. – Он взглянул на часы, потом зевнул. – Ты выглядишь отвратительно. Может, выпьешь чашку кофе? Только не уходи далеко и не болтай. Через полчаса я с тобой поговорю.
Я не сомневался, что он просто хотел от меня избавиться.
– Я выпил бы кофе, – сказал я. – Но еще я съездил бы домой и принял душ.
– Кого волнует, как ты пахнешь? – ответил он. – Выпей кофе где-нибудь неподалеку.
Я спустился в лифте на первый этаж. Хотя было еще двадцать минут восьмого, на улице уже собралась небольшая толпа зевак, глазевших на припаркованные перед зданием «скорую помощь» и четыре патрульные машины. Продвигаясь к снек-бару, я слышал за собой тяжелые шаги. Оглядываться не имело смысла: я знал, что буду пить кофе под полицейским надзором.
Я вошел в бар и уселся на табурет. Спарроу, наблюдавший за «скорой», с трудом оторвался от окна и с надеждой посмотрел на меня.
– Что вам приготовить, мистер Райан? – спросил он, тяжело дыша.
– Кофе, крепкий и черный, и живо, – ответил я, – потом яичницу-глазунью из двух яиц с ветчиной.
Толстяк в штатском, который следовал за мной, не зашел в бар. Он стоял снаружи, наблюдая за мной.
Сдерживая нетерпение, отчего у него намокла рубаха под мышками, Спарроу протянул мне кофе и начал готовить яичницу с ветчиной.
– Кто-то умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на горячую сковородку.
– В какое время ты закрываешь вечером бар? – спросил я, посматривая на копа, который хмуро пялился на меня через окно.
– Ровно в десять, – ответил Спарроу, танцуя от нетерпения джигу. – А что там случилось?
– Китаянка убита. – Я отхлебнул кофе, он был горячим и крепким. – Я обнаружил ее в своем офисе полчаса назад.
Его кадык так и заплясал.
– Без шуток, мистер Райан?
– Истинная правда. – Я допил кофе и пододвинул чашку к нему. – Еще.
– Китаянка?
– Да. Не задавай вопросов. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты видел, как китаянка входила в бизнес-центр, после того как я уехал?
