Громче всех! - страница 4

Как и сказала ведущая, претендентам на выбывание предоставлялась возможность выступить сольно в начале следующей программы. Для записи песни мне необходимо было встретиться с музыкальным продюсером проекта. В то время он был очень известным и уважаемым человеком. Ходили слухи, что Олег Меганцев практически заправлял шоу-бизнесом. Его имя, так или иначе, стояло рядом с именем каждого нового исполнителя, хотя бы в опровержение причастности продюсера к карьере артиста. Он имел серьёзный авторитет среди своих коллег. Его знали все, хотя интервью он давал редко. И вот, этот недосягаемый мужчина сидел передо мной. Вернее, я сидела перед ним. Так как репутация шла впереди него, сложно сказать, испытывала ли я тогда что-то кроме благоговения, волнения или неверия в происходившее. Олег Викторович был совсем не похож на Бориса Ладушкина. Одевался он совершенно обычно, не как человек из высшего общества, только глаза были скрыты за модными солнечными очками – атрибутом всех звёзд нулевых. Я уже видела его на кастинге, но это был первый раз, когда я могла пообщаться с ним без посторонних.

– Здравствуй, Аня, – сказал он низким хрипловатым голосом. – Как себя чувствуешь? Нервничаешь?

– Да.

– Какие у тебя идеи для следующего выступления?

Я глубоко вдохнула, поднимая голову. Я ожидала, что Олег Викторович скажет мне, что петь и что делать.

– Никаких? Ну, ничего страшного. Зато у меня есть отличная идея, – сказал он и положил на стол листок с песней.

Я редко писала стихи, и меня поражало, как легко это удавалось профессиональным композиторам.

– Я тебе напою, а потом послушаю, как ты поёшь, и решу, будешь ли ты выступать живьём.

В каждом новом сезоне «Громче всех!» живых выступлений было меньше, чем в предыдущем. Двухтысячные вошли в историю как эпоха тотального фанерного звука. Кроме того, не секрет, что не все, кого взяли в шоу, умели петь. Однако Марина всё время боролась за право выступать вживую, и я следовала её примеру, пытаясь доказать всем остальным и самой себе, что я не хуже. Что же касается номеров с приглашёнными звёздами, там всё зависело от них: некоторые артисты, преимущественно старой закалки, принципиально отказывались петь под фонограмму, и организаторам приходилось искать участника, который мог бы выступить вживую. Чаще всего выбирали Марину Фортовую или Катю Свечину.

– И ещё одна вещь, которую я хотел тебе сказать: тебе нужно похудеть. Ты не толстая, конечно, но это не значит, что ты не выглядишь такой на экране. Сама понимаешь, камера прибавляет вес. Поэтому пару килограммов нужно скинуть.

– Хорошо, – согласилась я, и мы приступили к работе над песней.

***

Никаких стилистов и визажистов на проекте не было, так что каждый выбирал одежду для выступлений сам. Ничего стильного из своего города в Москву, тем более в начале нулевых, я, разумеется, привезти не могла. Над постановками тоже никто не работал, и каждый брал артистизмом в меру врождённых способностей.

– А теперь выступит Анна Реброва с песней Олега Меганцева! – объявила ведущая.

Песня была лёгкой и для понимания, и для исполнения, поэтому я оказалась единственной, кому разрешили поработать живьём в том выпуске.

Для зрителей был один простой способ понять, выступал ли участник под фонограмму – обратить внимание на микрофон. Как правило, никто не пел живьём в маленькие микрофоны, которые крепились к уху, потому что это было крайне неудобно. Ушные микрофоны нам обычно давали в номерах, где мы танцевали или просто хоть как-то двигались. Иногда, особенно когда петь должны были все, организаторы умудрялись выпускать нас на сцену вообще без микрофонов, почему-то считая, что зритель не обратит на это внимание. Даже музыкальные инструменты часто не подключались – никаких проводов на заднем плане.