– Почему ты это делаешь?
– Княже.
– Ладно, ладно. Княже.
– Ты спасла мне жизнь, Чудо заморское, – уголками губ улыбнулся Финист, случайно – или намерено – упустив присказку «юдо».
Я взяла и мед, и гребень, и удивленно следила, как великий князь присаживается рядом. Неправильный он какой-то правитель – позаботился о чужой ему девке, которую и видеть-то особо не желает. Не верит, сердится, а в воду нырнул и напиток согреться принес. Да и гребень неспроста. Уж он-то на мою жизнь никак бы не повлиял, а вот порадовать мог…
Я поняла, что сейчас начну всхлипывать, а там и до рыданий недалеко. Только их мне и не хватало.
– Выходит, ты, и верно, оттолкнула меня от той первой стрелы, княжна, – проговорил Финист. – Почто, не ведаю, но, как бы то ни было, я в долгу у тебя.
Я только вновь шмыгнула носом – нужна мне была его благодарность, как же! Какая разница, верит он мне или нет, если в остальном считает подлой и жадной девицей.
– С чего такая милость? А вдруг я и правда наняла тех разбойников? Чтобы тебя, княже, вынудить венец мне обратно вернуть?
Вот знаю же, что правителя Арконы злить не стоит, а все равно не сдержалась. Точно жить надоело.
– Дерзишь князю, – совершенно для меня неожиданно не обиделся Финист. – Мыслишь, не вижу, что хороборишься изо всех силенок? Норманнов наняла? Чтоб венец возвернуть? Что ж, может и так. На подлость любой человек способен, муж али девица, в том разницы нет. Но в твоих глазах я не вижу жажды наживы. Сомнения, страх, злость да обиду сумел разглядеть – ты будто тетива лука натянутая, чудо заморское. Небось и плечо болит, вот и шипишь как дикая кошка. А потому обвинять без нужды я не стану. О том же, что Афиген на тебя наговорил, мы с ним еще перемолвимся.
– Значит, ты мне поверил?! Правда?!
Финист посмотрел на яркое голубое небо, такое чистое, будто и не рвала мир на части недавняя буря, опустил взгляд на меня. В темно-серых глазах заклубились ушедшие с неба тучи.
– Я, девица, здесь князь. А вот кто ты, мне ведь не ведомо. Правду ли сказываешь али врешь, не краснея. Нет средь моих людей того, кто на тебя укажет да кивнет, что княжна ты из града Изборска. По нраву мне дружинный твой, добрый он воин, его не могу разбойником морским величать. Да только тебе он служит, на что ради тебя пойдет? Я один раз уже вымолвил, и от слова своего не отступлюсь, княжна – нет боле веры моей ободритам.
– Не отступишься? А как же то слово, что ты осенью давал мне?! Оно уже ничего не значит?!
Финист долгим взглядом поглядел на меня, в серых радужках полыхнуло незнакомое мне пламя то ли сожаления, то ли досады:
– Не серди меня, девка. Коли ты жизнь мне спасла, я глаза на козни твои в Новограде закрою, но поперек дороги мне боле не становись.
– Знаешь, что! – вспыхнула я. – Посади меня тогда лучше в трюм к норманнам, тебе ж спокойнее будет! А то мало ли что, я ж такая коварная тварь!
– Да откуда ж ты столь дерзкая взялась?! – уже всерьез рассердился Финист. – На плахе жизнь торопишься закончить? Али, и правда, к норманнам в трюм попасть?!
Я молчала. Сердце сжимала тоска. Сокола и княжны Изборска здесь больше не было, были великий князь и чумазая девка, поверить которой до конца Финист не мог. Кто бы посмел его винить. Он и так изо всех сил старался быть рассудительным и справедливым, но со мной не выходило. Что ж, ничего нового. Я даже дружинного лучника Сокола несколько раз выводила из себя, что уж говорить про грозного правителя, не привыкшего к подобному непочтению. Но до чего же обидно, несмотря ни на что…
