Сердца воинов дрогнули.
– Успокойся, дочка, – участливо попросил Стоян, положив руку мне на плечо. – Все прошло. Все хорошо.
– Не плачь, – Леший потрепал меня по взъерошенной макушке. – Мы же сказали, что не дадим тебя в обиду. Только мы задержались немного, прости…
Его «прости» стало последней каплей.
– Простите меня! Сокол, Стоян, Леший, простите! – зарыдала я. – Я так перед вами виновата! Дура я! Дура-а…
Воины переглянулись. Они, конечно, еще прошлым утром ждали моих извинений, но теперь видели, что меня понесло и закрутило. И с этой истерикой надо что-то делать.
– Пойдем-ка найдем местечко полепше, – деловито предложил побратимам Стоян. – Дождь начинается.
Леший осторожно оторвал меня от Сокола и подхватил на руки – он видел, что сама я в тот момент идти никуда не могла. Я продолжала всхлипывать ему в кожаный, отделанный металлом нагрудник всю дорогу, пока дружинные не отыскали более-менее сухое пространство под тремя раскидистыми соснами и не решили, что переждать непогоду лучше всего именно здесь.
– Лепо вам, братья, – Леший усадил меня где посуше и накинул мне на спину плащ, его глаза смеялись. – Девица наша меня до рубахи промочила слезами своими горючими, впору только замерзнуть от сырости эдакой. Неужто умер у нее кто?
– Так вы же и умерли, – хлюпнула носом я, с удивлением узнавая на себе подарок Аль Абдула. Но плащ же уехал на телеге вместе с оружием дружинных…
– Э, рано хоронишь, дочка, – по-доброму усмехнулся Стоян, присаживаясь рядом и начиная сооружать основу костра. – И не из таких бед выпутывались.
– И догнать вы нас никак не могли, – я с удивлением оглядывала неунывающих воинов, будто впервые их увидела. – Я же только ночью очнулась, а вы…
– А мы проспали лишь до полудня. За что благодарить нужно Лешего, а то бы сгинули.
В общем, рассказ у Стояна вышел совсем недлинный. Пока побратимы отправились в лес похоронить убитых и поискать что-нибудь поесть, дружинный обстоятельно разводил костер и описывал мне случившееся.
Леший, оказывается, присел с другой стороны от телеги проверить второе колесо как раз тогда, когда Сокол и Стоян потеряли сознание. Мужики решили, что третий дружинный тоже уже носом в пыли, и для начала перетащили первых двух подальше от дороги. А когда пошли за Лешим, тот неожиданно встал на ноги. Его, конечно, качало, но воину вполне хватило сил пригрозить мужикам своей саблей настолько убедительно, что те дали деру, позабыв выполнить наказ Борща. После чего Леший дотащился до друзей и тут уже рухнул сам – в этот-то момент я как раз и обернулась.
Зелье в квасе оказалось забористое, но кто же мог знать, что на сына хазарских степей оно подействует лишь отчасти.
– Леший – хазарин?! Но ведь хазары – они…
…Они убийцы и работорговцы, это верно, кивнул Стоян. Мать Лешего угнали в полон из-под Смоленска, у хазар она забеременела и родила, а ее с сыном освободил один из отрядов князя Гостомысла. Женщина вернулась к отцу, а тот, могучий ведун, научил внука многому из того, что знал сам, а пуще всего – любить родную словенскую землю. Упрямый и гордый юноша, коего мать кликала Святославом, решил, что единственной защитой дома может быть воинская наука и служба доброму князю, и ушел в Ладогу, сам себе дав прозвище Леший, ибо с Матерью-природой он крепкую дружбу водил не понаслышке, а называться исконно словенским именем с характерно-восточными чертами лица ему было сильно не по нраву.
