Но как бы скептически я ни был настроен, есть-то хочется. Взял пару бутербродов и это мудрёное печенье тоже.
Сначала в ход пошли бутерброды. Потом уже печенье.
Блин, а правда, вкусно. Рука непроизвольно потянулась ещё за одним. Потом ещё. И ещё. Мычать как Димону, не хотелось, но добавки очень даже.
Кажется, что все наперегонки его с подноса хватали. Кто урвёт побольше. И хоть его было много, кончилось оно быстро.
Пришлось догоняться тем, с чего начал – бутербродами. А они уже не с таким энтузиазмом заходили.
Да, стоит признать, что готовит малец хорошо. Тут не поспоришь. Но всё равно какое-то «но» оставалось.
Не знаю, за каким хреном, но когда все стали расходиться, направился в закрытую часть камбуза. Туда, где должен быть Алик.
Вошёл внутрь и резко остановился. Как в бетонную стену влетел. Капец.
Пацан что-то собирал на полу. Склонился вниз, стоя спиной ко мне.
А я что-то подвис. Тряхнул головой, но картинка не поменялась. Взгляд устремился на округлую задницу, обтянутую штанами цвета хаки. Охренеть.
Задница вильнула чуть в сторону, а моя голова склонилась вбок, вслед за её движением. Как-то непроизвольно вышло.
Пацан дрыщавый, а жопу-то отъел. Не у каждой девахи такая корма имеется. Уж я-то в курсе. К своим тридцати двум годам многое повидал. Есть с чем сравнивать.
Резко одёрнул взгляд. Совсем я мозгом поплыл, что ли? Стою, пялюсь на мужицкую задницу. Пусть и мужиком это хилое недоразумение назвать можно с натяжкой. Но я-то точно не из этих.
Сжал кулаки и решил валить. Нахрен вообще зашёл. Только разозлился на этого сопляка ещё сильнее. И на себя до кучи.
– Ой. Здравствуйте, товарищ капитан. Вы что-то хотели? – прозевал момент, когда он выпрямился и повернулся лицом ко мне.
Мешковатые штаны приняли прежний вид. Думаю, сзади тоже. Мне не видно, конечно. И слава богу.
– Ты чего налепил сегодня к кофе? – рыкнул на мальца.
– Печенье. – уставился на меня удивлённо.
Блин, и морда у него какая-то слащавая. Ни намёка на щетину. Даже пушок не пробивается. Остальная часть лица прикрыта широким козырьком кепки.
Поняв, что я внимательно на него смотрю, пацан подтянул выше ворот кофты. Комплексует, что ли?
– Я понял, что печенье. Это что за цветочки и завитушки были? Ты мужиков кормишь или подружек?
– Но вкусно ведь. Какая разница, какой формы?
– Принципиальная. Ты мужик или как? Нехрен разводить на корабле кондитерский цех с выкрутасами.
– Как скажете. – недовольно прошипел малец. – Учту.
– В остальном нареканий нет. Пока что. Работай. – крутанувшись на пятках, вышел за дверь, громко ей хлопнув напоследок.
Сорвался на пацана, а ведь изначально думал даже похвалить. Думал, но передумал.
Ну что я могу поделать, если он меня раздражает до зубного скрежета? Но нужно держать себя в руках. На корабле мы все одна команда. Почти как семья. Морды друг друга видим чаще, чем лица домашних. Срачи и дискриминация здесь недопустимы. Разобщаться нельзя. Даже если кто-то раздражает. Даже если сильно.
Батя ещё в учебке говорил, на судне все равны. Неважно кто какую должность занимает и кому сколько лет. Это, само собой, не про субординацию. Но общечеловеческие отношения должны быть ровными и уважительными.
Уважать мальца мне пока не за что, но придётся постараться вести себя ровно до конца рейса.
Просто когда рейс отработаем, напишу рапорт, чтоб пацана к нам в команду больше не ставили. Не приживётся он здесь. Он как чужеродный элемент на судне. Как пятое колесо.
