«В первую очередь нужно понять – насколько это опасно. Может быть завтра и не вспомнят уже. А если вспомнят, то что? Денег больше дать? Или как?» – растерянно думал он. Посредине этих мыслей, когда он медленно закрывал крышку зажигалки, с напряжённым вниманием, как к чему-то важному прислушиваясь к её тугому щелчку, ему пришло в голову, что решить проблему очень просто – надо позвонить Саше, заставить его убрать запись и написать, что это была шутка. Он уже шагнул к столу, и, бросив зажигалку, потянулся к телефону. Но вдруг вспомнил последнюю строчку в сообщении – «В ГУВД подтвердили факт ДТП», и остановился.
«Ну даже уберёт он сообщение, – думал он, замедляя движение руки над столом, и вместо того, чтобы взять телефон, кулаками упираясь в столешницу. – Уберёт – и что? Только хуже будет – узнают, что я давлю на него. Информация уже есть, теперь её будут проверять. Нет, надо залечь на дно и ждать».
Через час позвонил Буренин.
– Ну, что Леонидов? – спросил его Грудинин.
– Пока, вроде, колеблется, но не спрыгивает. Я убедил его, что нет ничего особенного. Но тебе от него досталось.
– А насчёт новостей этих?
– Да ерунда. Я так посмотрел со смартфона – где-то на радио попало, где-то на ленты агентств. Но скандала пока нет. – Он помолчал некоторое время и сказал после паузы. – Слушай, а что это за история? Что ты там рассказывал-то этому… этому…
– Саше. Да он родственник мой. Кто же знал-то?
– Да уж, Павлик Морозов…
– Да.
– Всё равно, несерьёзно, Алексей, – сказал, помолчав, Буренин.
…Уже на другой день стало казаться, что скандал утих. Под записью, которую Грудинин заходил просматривать каждые несколько минут, появлялось все меньше комментариев. На новостных лентах новых сообщений также не было. На звонки журналистов он не отвечал, и ближе к вечеру они перестали поступать.
Но он ошибался – пожар только разгорался. Вечером сюжет об аварии показали по телеканалу «РЕН-ТВ», посвятив ему сюжет на пять минут, с фотографиями погибшей девочки и интервью заплаканной матери, которая рассказала в подробностях о визите Грудинина. Этим же вечером, ещё в то время, когда сюжет был в эфире, Леонидов, позвонив Буренину, отказался от участия в деле.
Но это было ещё не всё. Самое страшное началось когда в интернете вдруг появилась видеозапись из уголовного дела, на которой был виден и момент аварии и то, как Грудинин толкает ногой девочку. За несколько дней её посмотрели почти два миллиона человек. Сюжет вышел в эфир всех федеральных каналов, ситуацией заинтересовалась Общественная палата, и несколько депутатов Думы отправили запросы о ходе расследования в прокуратуру и суд. Две съёмочные группы дежурили возле дома Грудинина, и ещё одна машина телевизионщиков стояла у подъезда офиса. Давление становилось невыносимым, и Грудинин сорвался. Прежде он игнорировал звонки журналистов, теперь же начал отвечать на них. По делу он не говорил ни слова, а вместо того ругался с ними, выспрашивал – откуда у них его контактные данные, на каком основании они беспокоят его и лезут в его частную жизнь. Он и в самом деле был возмущён и чувствовал себя жертвой. Не зная, что делает глупость и даёт лишний информационный повод журналистам, не слушая предупреждений Буренина, он направил несколько обращений в правоохранительные органы с просьбой защитить его от давления СМИ и с требованиями объяснений по факту того, как запись из уголовного дела попала в общий доступ. Внимание к делу только усилилось и, наконец, получилось то, чего он боялся больше всего – дело вместо Леонидова, по которому началось служебное расследование, передали другому судье.
