Мэр презрительно поднял носком ноги – колонны подбородок Спички. Маленькие тусклые глазки Кирилла забегали, налились слезами.
– Я, я, Вы, Александр Иванович, мы так не договаривались! Как так! Снежную прямо на моих глазах чуть – чуть не расплющило! – Просипел директор и завыл, закатался по полу.
На него было страшно смотреть: губы кривились и бормотали бессмысленные фразы, глаза нервно моргали, все тело дергалось, кривилось, извивалось.
Косолапов брезгливо поморщился и прогудел:
– Цыц, скотина! Не тебе судить, какими способами мне расправляться с врагами. Ну, перестарались чуток парни. Ничего. Давно нужно припугнуть эту наглую, зарвавшуюся бабенку. А ты, падла, уже забыл, как я от тюрьмы спас, когда ты проворовался по крупному у бывшего работодателя? Я тебя на крючок насадил – не сорвешься. Будешь исполнять все, что скажу. Зря, что ли ты в доверие к Глыбе втирался так долго и упорно?
Одутловатое лицо хозяина побагровело и по цвету напоминало перезревший помидор.
– Давай уже обрадуй меня: сильно Снежная испугалась? Небось, поджилки затряслись, как у тебя сейчас?
– И-и – ссспугалась, конечно. Но быстро справилась с собой. Виду не подала. Смелая баба. Если бы не проворный охранник, глава вообще уже была бы на том свете. За что мне это? За что? – Проблеял Спичка и снова завыл.
Александр Иванович поморщился, покривил огромный, будто размазанный рот:
– Если бы эта баба кони двинула, никто плакать не стал. Одной гнидой меньше – легче дышать. Революцию она решила устроить, свои феминистские наклонности демонстрирует. Мужики – министры воют от нее, всем яйца поприжала! Ну ничего, не долго блохе прыгать по собаке, я ее с теплого местечка – то выморю и придавлю! Как дать, придавлю! А че сейчас – то ревешь, Кирюша?
Кислый директор обхватил голову, раскачивался и причитал, словно древняя бабка на поминках:
– У-у-у! Глыба если узнает, что я в этом деле замешан, ноги переломает собственноручно! Он за жену и грохнуть может. Спрятаться мне надо, скрыться!
– А если ты, вша вонючая, сейчас не заткнешься, то я тебя грохну! Понял?! – Взревел Косолапов, сжал пудовые кулаки и кивнул парням.
Подчиненные ждали сигнала. Словно свора гончих, кинулись на несчастного директора, пинки посыпались на изможденное, сухонькое тело со всех сторон. Мужчина жалобно поскуливал и прикрывал голову руками.
Александр Иванович с удовольствием потягивал коньяк и горящими глазами наблюдал за происходящим. Наконец, он подал сигнал и злобные бугаи убрались из комнаты.
Хозяин брезгливо толкнул Спичку. Тот безвольно перевернулся и с ужасом взглянул на мучителя. Глаза Косолапова злобно сузились:
– Это, Кирюша, всего лишь предупреждение. Мои парни еще даже не начали уставать. Так, в легкую поиграли. Не будешь слушать, что говорю, или ляпнешь ненароком кому лишнее, знай – могила тебе обеспечена. Все. Надоел. Давай, двигай отсюда.
Несчастный недоверчиво покосился на хозяина и рванул по коридору на улицу. Бока болели, ноги подкашивались, но он понимал: лучше собрать остаток сил и бежать, бежать, бежать без оглядки. Иначе рискует вновь попасть под горячую руку Косолапова и его отморозков.
На улице мужчина жадно глотнул свежего воздуха, немного расслабился. Неожиданно за спиной раздалось злобное рычание. Онемевший от ужаса директор медленно повернул голову. Прямо на него неслись три здоровенных ротвейлера. Спичка взвыл и полетел к воротам, страшные собаки заклацали зубами и ответили человеку протяжным животным воем. Несчастный несся по лужайке, не чувствуя под собой ног, в голове билась одна мысль:
