Он так и не посоветовался со жрецом своей веры – быть может, дело в этом? В Ликены теперь лучше не показываться – что ж, есть ещё время сходить в Мигарту. Этот городок не столь терпим к народным верованиям, однако вокруг него теснятся несколько ардских посёлков, в них есть старинные храмы. Мудрый наставник поможет ему разобраться, истолкует волю пращуров…
Из пещеры уже тянуло вкусным запахом. Хорса стал спускаться со скалы. Размышления помогли, но, к сожалению, не слишком. Он так запутался в жизни, что мечтал лишь о ясном ответе. Пусть бы пращуры даже сказали: ты пропащий человек, мы отвергает тебя, – он и то бы испытал облегчение.
Так ему, во всяком случае, казалось.
Семя ненависти
Апилохен принадлежал к той немногочисленной и по-своему счастливой породе бродяг, которые крепко приживаются в каком-то месте и в глазах окружающих становятся чем-то вроде местной достопримечательности. У него не было ни дома, ни родных; друзьями он называл едва не половину Ликен, но по большому счёту, друзей у него тоже не было. Он появлялся ниоткуда и исчезал в никуда, чтобы спустя несколько дней вновь объявиться в какой-нибудь харчевне, зачастую с неплохими деньгами, а порою без гроша за душой.
Нигде и никем не любимый, он всюду умел найти приют. Видывали его и в притонах наихудшего пошиба, и в порядочных заведениях – как в этот вечер, когда он забрёл в харчевню, в которой отдыхали после смены стражи порядка…
Кости простучали по столу, и Карис глухо выругался. Сидевший напротив него пухлый Перин добродушно рассмеялся, придвигая к себе кучку медяков:
– Ну, дружище, когда-нибудь удача должна улыбнуться и коренному ликеянину. Не всё же гипареям как сыр в масле кататься.
– Чума тебя забери, ликеянин! Мало того, что нам задержали жалование, так ещё ты со своей удачей норовишь обобрать честного стражника!
– Зато сегодня ты можешь выпить за мой счёт! – предложил Перин и, подозвав трактирщика, велел принести две бутыли вина, заплатив из выигрыша.
Карис проводил взглядом деньги и сказал:
– Сыграем ещё? У меня осталось полдрахмы.
– Вот и пусть остаются. Никогда не ставь на кон последнее, что имеешь.
– Вольно тебе говорить, когда угощаешь меня на мои же деньги! Давай кости, чувствую, мне должно повезти.
На самом деле ничего он не чувствовал, кроме глухого раздражения. Полдрахмы в мгновение ока перешли к Перину. Карис выпил вина.
– Везёт тебе сегодня. Собери ещё игроков – разбогатеешь.
– Удача переменчива, полагаться на неё нельзя, – рассудительно ответил Перин. – Да и не хочу я внезапного богатства. Я человек простой, мастеровой, по мне – лишь бы работа была. Ну, а если уж милицию сделают городской стражей…
– Чушь! – рассердился Карис. – Не бывать такому никогда! Вашу милицию вообще разогнать надо. Народные силы правопорядка, как же! Только и делаете, что ворьё укрываете.
– Просто не даём вам хватать всех без разбора.
– Поосторожнее со словами, в них нетрудно услышать неуважение к городской страже.
– Только не говори, что собрался вернуть проигранное, содрав с меня штраф.
– А если и так?
– Тогда неуважение в моих словах станет намного явственней.
– Значит, одним штрафом не отделаешься.
– Брось, Карис, не позволяй хмелю говорить вместо себя. Мы с тобой не первый год знакомы, и ты отлично знаешь, что без помощи милиции городская стража и одного дня не удержала бы порядка в городе.
– Истинная правда! – раздался рядом весёлый, но чуть надтреснутый голос, и на скамью подле Перина подсел худощавый человек с длинным носом и близко посаженными суетливыми глазками.
