– Скажу девчонкам, это твой ухажер, – продолжает подруга. – Добивается. Но ты с ним не встречаешься. Нормально придумала?
Вот бы никак Каримова не представлять. Никому. Никогда. Но раз его уже заметили, то вопросы все равно будут.
Холод ползет под кожей от осознания того, что этот ублюдок влезает в мою настоящую жизнь. Конечно, в договоре ни слова о таком не было. Но Каримову плевать на тот контракт. Он привык делать, что захочет. А мне остается лишь ждать.
– Не надо ничего говорить. Пойдем, – киваю в сторону аудитории. – Скоро же занятия начнутся.
Преподаватель задерживается, и я бездумно вожу стилусом по планшету, расчерчивая чистый холст. Чуть переместив ладонь, случайно смахиваю страницу, сворачивая приложение. Открывается поисковик, установленный по умолчанию.
Хочу свернуть “окно”, однако пальцы зависают над экраном. И дальше действую на автомате. Вбиваю в строку поиска ненавистное имя.
Рамиль Каримов.
Выбивает много ссылок. Но пройдясь по первым же результатам, понимаю, что там только его тезки. Про этого урода ни слова. И фотографий нет. И статей про арест не нахожу. И даже об освобождении нет ничего. А ведь это громкая история. Впервые кто-то из “Ямы” оправдан и выходит на свободу.
Каримова будто не существует.
Пробую забить в поиске его фамилию и добавить “тюрьма”, “Яма”. Но мне открываются лишь статьи про недавний побег.
Жму на несколько ссылок. Одно и то же. Каримов нигде не упомянут.
– Продолжим вчерашнюю работу, – голос преподавателя заставляет вздрогнуть и оторвать взгляд от планшета. – Итак, передача света. Чем бы вы…
Быстро закрываю лишние вкладки. Открываю вчерашний рисунок.
Сама не знаю, что рассчитывала найти на Каримова. Что-нибудь. Слишком быстро и легко его выпустили. Прямо после свадьбы. Или… после побега?
Преподаватель обращается ко мне, и я направляю все внимание на ответ.
– Молодец, Арина, – говорит он, и делает пометку в своем блокноте.
Больше не отвлекаюсь. Запрещаю себе думать про Каримова, иначе сойду с ума от напряжения. Ублюдок и так появится. В семь. А время летит быстро.
Мама приезжает к универу на большом перерыве. Покупаю нам кофе, усаживаюсь к ней в машину.
– Арина, – она смотрит на меня. – Этот… он тебе угрожал?
Грудь сдавливает.
– Дал понять, что могут быть проблемы, – отвечаю тихо. – Если выяснится правда про наш брак. Поэтому мне лучше поехать с ним.
Мама молчит. Вглядывается в мои глаза. И я пробую сделать все возможное, чтобы там не отразилось ничего лишнего.
Взгляд не отвожу. Понимаю, стоит отвернуться – поймет. Но на какой-то момент мне кажется, она и так все понимает. Чувствует. Ей все мои эмоции передаются.
И нервы сдают.
– Не знаю, для чего ему этот спектакль, – бросаю, нервно закусив губу. – Но все это как-то связано. Свадьба. Побег другого заключенного. И быстрое освобождение из тюрьмы.
Говорю, только бы не молчать. Надеюсь, слова отвлекут. Но мой подбородок предательски дергается, а глаза начинает щипать.
– Знаешь, у него во дворе такие жуткие собаки, – морщусь, невольно передергиваю плечами.
Все-таки прячу глаза. И мысли совсем не про тех лающих псов. С отчаянием осознаю, что не выходит переключиться.
– Арина…
Делаю крупный глоток кофе.
– Я справлюсь, мам, – говорю наконец. – У меня там отдельная комната. Вид из окна такой, что хоть сразу наброски делай. И дом огромный, что можно и не встречаться.
– Доча.
Она обнимает меня. Прижимает к груди.
