Даже если он просто недоговаривал.
Даже если он просто хотел сделать ей приятное.
– Все равно я просто так не сдамся! С вами или без вас – я этот мир спасу!
– Хорошо, спасай, только школу не бросай, ладно? – вздохнула мама. – И на линейку не опоздай!
Чтобы подчеркнуть свою жесткую позицию, Алиса не ответила. Задрав нос, она гордо и независимо бросила чашку в раковину и сбежала собираться.
– Блузка глаженая в шкафу, брючки глаженые на стуле! – вдогонку крикнула мама.
Алиса гордо и независимо промолчала, но перестала искать брючки в шкафу.
– Тебя подвезти по пути на работу, или на автобусе поедешь?
Блин. Придется всё же ответить…
Когда Алиса выскочила на улицу, мама уже прогрела машину и подвела её к подъезду. Несмотря на относительно раннее утро, на скамье рядом уже невероятным образом нарисовались две старушки. При их виде Алиса, уже насупленная, ещё больше напряглась. А старушки – наоборот – словно бы приподнялись, прицельно сузили глаза и изготовились к прыжку. Голодными глазами оглядели нарядные блузку, брючки, курточку, рюкзачок – и чуть осклабились, словно готовясь выдать низкий социальный рейтинг.
В принципе, Алиса осознавала, что бабки могут не любить её за дело. В детстве Алиса имела активную социальную позицию – начиная от рисования на обоях, продолжая мелкими диверсиями на чужих огородах и заканчивая драками с мальчишками во дворе. Но Алиса принимала себя как есть – то есть, чихала на чужое порицание. Однако, родители напрягались, когда старушки им ябедничали. Ну и сама Алиса всё же была живым человеком, и подростковый организм иногда неожиданно реагировал на поведение других людей.
Алиса ускорилась и опустила глаза в землю, инстинктивно избегая дополнительного стресса.
– Здрасте, – невнятно буркнула она.
– Совсем вежеству не обучена! – с наслаждением прошептала ехидная Глафира Семёновна. – Не здоровается со старшими!
Так “тихонько” прошептала, что даже мама в урчащей машине покраснела.
– Да уж, девки нонче совсем бесстыжие! – откликнулась Фёкла Порфирьевна, мыслившая более глобально. – Не то, что мы в свое время!
И они обе благодушно осклабились, вспоминая, как лихо отплясывали на послевоенных танцплощадках, а потом из-за них дрались оглоблями танкисты с трактористами.
Алиса же лишь молча села в машину, кинула им неприязненный взгляд, но ощутила, что перестала быть целью – и выбросила бабок из головы.
Всю дорогу до школы Алиса сидела гордо насупившись, поэтому мама решила её приободрить:
– Не грусти, сейчас друзей своих увидишь. С Лизой наконец наболтаетесь обо всём!
– Если она мне до сих пор подруга, – не выдержала, наконец, Алиса. – Она мне всё лето не отвечала!
– Ну я тоже в молодости не любила письма писать. Это ж так долго и неудобно! То ли дело глаза в глаза, взявшись за руки секретничать…
Глаза мамы затуманились, она чуть улыбнулась, мечтательно глядя вдаль. Алиса не стала объяснять, что не отвечать подруге в век Интернета, СМС и смартфонов – это совсем не то, что не найти для письма заточенное перо, засушенную лилию и рифму про “жду ответа, как соловей лета”. Не поймёт мама, будет поддерживать и успокаивать, как маленькую. Нет уж, не надо!
Алиса выскочила из маминого “Матиса” за сто метров до школы и, поморщившись от запаха выхлопов, влилась в разреженный поток учащихся уже пешком. Маме маленькая машина очень нравилась – и недорого, и парковаться-разъезжаться в точечной застройке легче. Но Алиса немного стеснялась оценивающих взглядов сверстников. Это же не мнение старых кошёлок, это важно! Мажоры и мажорки будут язвить, подкалывать. Сын мэра Лисюкова Пахан наверняка про «Матис» что-то скабрезное ляпнет, как обычно.
